Рейсер. На пути к вершине - Данил Сергеевич Кузнецов

И я был готов на всё, чтобы гоняться в нормальных условиях.

* * *

— Это неприемлемо! — сказал я. — Так же просто невозможно работать!

Мы втроём сидели в гостиничном номере у Тимо Румпфкайля, руководителя команды: он сам, я и Пауль. Директор вызвал нас обоих к себе сразу же после завершения той гонки, очевидно догадавшись, что кое-что во вверенном ему коллективе зашло слишком далеко. Но тогда он сказал нам доработать по-нормальному гоночный день (всё-таки нас ждала ещё вторая квалификация), а уже затем, когда мы все приедем в отель, зайти к нему на разговор.

— Я не считаю, что говорил или делал что-то неправильно, — сдержанно ответил Пауль, после того как я перечислил все моменты с начала сезона, когда меня раздражали выходки инженера. Умолчав, конечно, об эпизоде, когда он увидел меня с Лизой. — Моей задачей было помогать, а при необходимости — заставлять, мотивировать Мика развиваться как гонщика. Странно… Удивлён, что мои советы или, наоборот, их отсутствие вызвали такую реакцию.

— Вы уверены, что подбирали для них подходящее время и место? — спросил у него Румпфкайль, а когда Пауль промолчал, директор обратился ко мне: — Я так понимаю, суть твоей претензии только в форме предоставления указаний? Но ты мог бы и не реагировать на это так бурно, а… я не знаю… как-нибудь, что ли, приспосабливаться…

— Я пытался, — произнёс я. — Но довольно трудно, знаете, сдерживаться, когда идёшь на обгон на скорости под двести километров в час, а у тебя в это время спрашивают о балансе. Баланс, кстати, был неплохой, иначе бы я не шёл на обгон. Но всё равно — да, это было несвоевременно. А в других случаях… чересчур безальтернативно.

— Ты не прав, — сказал Пауль. — Я прежде всего нацеливаю тебя на результат…

— Вот видите!

— Так, хватит, — прервал нас директор команды. — Я уже понял, что вы не сработались. Вопрос в том, как нам теперь быть дальше.

Мы промолчали. Только напряжённо переглянулись.

Румпфкайль встал из-за стола и начал прохаживаться по комнате.

— С одной стороны — вы, герр Райзер, высокооплачиваемый специалист… Ваши знания ценны для нас, и мы не можем себе позволить вас потерять. Но нам нужен и ты, Мик. В тебе есть потенциал, и после не самого удачного прошлого года ты наряду с Йоэлом можешь принести команде достойные результаты. — Он остановился и поглядел на нас с Паулем. — Вот что. Я не буду просить вас лицемерно пожать руки или о чём-то вроде того. Будьте профессионалами — будьте выше этих мелочных разногласий. Можете хоть друг с другом не разговаривать, мне всё равно — однако обеспечьте мне результат. Это сейчас важнее всего. Идите.

Когда мы вышли в коридор, я сразу же направился в сторону своего номера (меня, как обычно, поселили с Эрикссоном), а Пауль остался на месте.

— Тебе не следует встречаться с Форман, — донёсся до меня его голос.

Я остановился как вкопанный — и обернулся.

— Это не ваше дело.

— Это дело команды. Отношения с соперниками не должны быть дружескими… или более того.

— Вы не имеете права указывать мне, с кем говорить и что делать. — Я холодно посмотрел на него, вскинув подбородок. — У вас нет такой власти надо мной.

— Тогда, может, мне стоит поднять эту тему открыто? — изогнул он бровь.

— Это уж точно будет непрофессионально. И ещё… герр Райзер, вы что, мне завидуете?

Он не ответил — просто отвёл глаза в сторону.

Не говоря больше ни слова, я пошёл прочь.

Ну его на фиг. Лучше уж и правда — гонять чисто по собственному усмотрению.

* * *

Воскресенье, 18 июня

Между прочим, в предложении Румпфкайля был резон. Перегнав за время перерыва все эмоции в концентрат кристально чистой холодной злости, я на кураже поставил пару неплохих кругов в субботней квалификации. Ну, как неплохих — близко к минуте тридцати пяти; ещё со второй практики это было топовое время. Обычно, если уик-энд начинался посуху, в квалах улучшение относительно тренировок могло достигать и секунды, но пятница была дождевой, так что держак не был настолько накатан.

И если на вторую гонке этапа мне удалось заполучить вторую стартовую позицию на одном ряду с Айлоттом, подвинув даже своего обычно более быстрого напарника, — то вот на третью это был полноценный поул. После финиша меня тогда поздравил Йоэл и другие пилоты, а также Матиас, но Пауль на этот счёт не сказал ничего; да и во время сессии он в основном молчал, ограничиваясь сухими указаниями о трафике.

Это был мой шанс на воскресенье. Я хотел рвать и метать — и не только из-за конфликта с инженером. Но также для того, чтобы взять долгожданный реванш у Форман. С одного захода покорить её я не рассчитывал, но лишняя толика уважения и вдобавок сопернического азарта была бы очень кстати.

Тем более, что «Карлины» были наконец-то отодвинуты назад: Норрис обе воскресные гонки должен был начинать с четвёртого места, Форман — с шестого. Нет, они теоретически могли прорваться — но я был уверен, что ни за что не пропущу их вперёд. Это в мои планы никак не входило.

Лиза, кстати, за тот инцидент после третьей гонки во Франции получила официальное предупреждение от ФИА. Как и Ральф Арон — с формулировкой «за неспортивное поведение». Три таких предупреждения — и заработавший их пилот теряет десять мест на старте следующего заезда, затем отсчёт обнуляется. Эстонец пробовал возмущаться, но ему прозрачно намекнули, что по факту это он всё начал, а федерация в полной мере вольна определять положение гонщиков.

Мне вспомнился эпизод с Мазепиным, которого я в прошлом году удержал от того, чтобы расквасить нос Айлотту за блокировку в свободной практике, и от дальнейшей неминуемой дисквалификации на одну гонку. Но тогда я хотя бы знал, что произойдёт; случая же с Лизой и Ральфом в сценарии не было — в первую очередь потому, что сама Лиза, как и я, была «сторонним» персонажем в турнирной таблице. Ещё впервые увидев её, я начал размышлять о её роли здесь, но