По дороге в вечность - Дж. А. Редмирски

– Расскажи, о чем ты сейчас думаешь.

Кэмрин не отводит глаз от темной воды. Волны плещутся в нескольких ярдах от нас. Далеко, на самом горизонте, белеет огонек идущего катера.

Потом она вдруг поворачивается ко мне. На пляже достаточно света от зданий у нас за спиной. Вдобавок сияет луна. Лицо Кэмрин бледно. Ветер прибивает ей волосы к щекам. Я отвожу несколько прядок от ее губ.

– Я очень, очень любила Иена, – говорит Кэмрин. – Только, пожалуйста, не думай…

– Кэмрин, не надо. – Я качаю головой. – Я здесь ни при чем. – Отвожу еще одну ее прядку. – Это никак не связано со мной, – добавляю я.

Какое-то время она молчит, а затем кладет руку мне на колени, и наши пальцы переплетаются.

– Я не хотела идти на похороны Иена, – говорит Кэмрин, глядя на океан. – Не хотела последний раз видеть его неподвижным, в гробу. – Она поворачивается ко мне. – Помнишь день, когда тебе позвонил Эйдан и стал убеждать пойти на похороны вашего отца? Я невольно услышала этот разговор.

– Помню, – киваю я.

– Ты тогда сказал брату, что предпочитаешь сохранить в памяти образ живого отца, а не лежащего в гробу. Наше восприятие совпадает. Меня тоже убеждали пойти на похороны Иена, но я не пошла. И смотреть на мертвую Лили я тоже не хотела, потому и согласилась на кремацию.

– Однако ты все-таки пришла в церковь, – осторожно вставляю я.

Я стараюсь поскорее уйти от разговора о смерти Лили. Кэмрин не видела нашу дочь, а я видел. Тяжелое зрелище. Она была такой крохотной, что помещалась на ладони. Но Кэмрин отказалась прощаться с ней.

– На похоронах Иена была лишь моя оболочка. Меня там не было, – продолжает Кэмрин. – Я избрала свой способ отпустить его. Полностью убрала все мысли о нем, все слова, которые он когда-либо говорил. Постаралась забыть его лицо. Мой приход в церковь был компромиссом. Я подчинилась общественному мнению. А если бы мне было на это мнение плевать, я бы осталась дома.

– Но ты не отпустила его до конца, – тихо говорю я. – Ты просто замела мусор под ковер. Иен остается где-то рядом. Ты это знаешь. И пока ты с ним окончательно не распростишься, он так и будет тебя сопровождать.

– Знаю, – шепчет она.

Выждав несколько секунд, лезу в задний карман и достаю фото:

– Будь он жив, я бы приревновал тебя к нему. Похоже, он был горячим парнем.

Кэмрин улыбается мне, украдкой поглядывая на снимок.

Я кладу фотографию на песок. Мое лицо снова делается серьезным.

– Кэмрин, то, что с тобой происходило… я говорю про таблетки и все остальное… это было связано не только с потерей Лили. Ты же это и сама знаешь, правда?

Она молчит, но я чувствую: она всерьез думает над моими словами.

– Ты не отпускаешь других, а отгораживаешься от них. От Иена. От Лили. По словам Натали, ты в свое время отгородилась от своей бабушки, от Коула и даже от отца. Тебя больно ударило, что о своей новой подружке он заботился больше, чем о тебе. – В другое время я бы не решился говорить с Кэмрин в такой манере, но сейчас говорю. По-другому об этом не скажешь. – Ты не переживала случившееся. Не давала волю слезам, гневу, обиде. Ты просто отгораживалась и думали, что все уйдет и пройдет само собой. Ты избрала такой способ еще задолго до нашей встречи. Нерешенные проблемы ты запихиваешь в подсознание. А они там копятся, копятся… пока не станут неуправляемыми.

– Знаю, – уныло соглашается Кэмрин. – Ты, как всегда, прав.

– Ты сама веришь, что это так? Или просто соглашаешься со мной, чтобы я поскорее отстал? – спрашиваю я и улыбаюсь.

Надеюсь, Кэмрин улыбнется мне в ответ. И она улыбается.

– Теперь верю, – говорит она. – Жаль, что не поверила раньше.

– А почему теперь веришь?

– Потому что ты похож на философа. Хотя не знаю, бывают ли философы с татуировкой.

Она смеется, и по моему телу пробегает теплая волна.

Мне не верится, что она смеется. Поначалу я думал, Кэмрин далеко не сразу признает справедливость моих доводов. Но она постоянно удивляет меня.

– Философ? – переспрашиваю я. – Вряд ли. Но я польщен.

Кэмрин кладет голову мне на колени. Взгляд ее синих глаз такой кроткий, что я невольно наклоняюсь и глажу бархатную кожу ее лица.

– Хочешь знать правду? – спрашивает она.

– Конечно, – отвечаю я, но слегка настораживаюсь.

– Нечто похожее я уже говорила тебе в Чикаго. Помнишь, я сказала, что боюсь тебя потерять? Больше, чем кого-либо. Выкидыш пробудил все страхи, что дремали во мне. И прежде всего страх потерять тебя. Я ужасалась легкости, с какой смерть забрала от нас Лили. Такова суть смерти: незаметно подкрасться и забрать добычу. Не знаю, кто управляет нашей жизнью: Бог, Природа или еще какие-то силы. Вчера они жестоко и бессердечно погубили моего ребенка, а завтра с такой же жестокостью и бессердечием погубят тебя. Это пугает меня. Эндрю, одна только мысль потерять тебя убивает меня. Однажды я уже теряла тебя. Так что мои страхи совсем не беспочвенны и от этого еще отвратительнее.

– Но я тебе уже говорил…

– Я помню, о чем ты говорил. – Кэмрин встает с моих колен и садится передо мной на корточки. – Можно все великолепно знать и понимать, только знание и понимание не изменят хода событий. Увы, Эндрю, ты не застрахован от возврата опухоли. Она может вернуться, разметать все наши меры предосторожности и убить тебя.

Я пытаюсь возражать и в то же время понимаю: раз это будоражит Кэмрин, надо дать ей выговориться.

– Ты самая светлая страница в моей жизни, – говорит она. – Я могу заглянуть тебе в глаза и признаться: как мне ни больно, но я могу принять смерть Иена. Я могу принять смерть Лили. Я могу принять другие смерти, как бы тяжело мне ни было. Но твою… – Она умолкает и смотрит на меня немигающим взглядом. – Я никогда не смогу принять твою смерть. Никогда.

Наше молчание лишь усиливает звуки океана. Мне хочется обнять Кэмрин, соединить наши губы в неистовом поцелуе, но я сижу и слушаю. Таких слов я еще не слышал. Они полны удивительной силы, и это тоже я ощущаю впервые. Они полны удивительного смысла.

Наконец я сажаю Кэмрин на колени, крепко обнимаю и заглядываю в глаза:

– Я тебе верю. У меня точно такие же чувства.

– Серьезно?

– Да, Кэмрин. Я не могу жить без тебя. И даже пробовать не хочу, потому что это будет не жизнь, а прозябание. Ты боишься за меня. Но ведь и ты тоже легко можешь умереть. Никто из нас не застрахован от смерти.

Она не спорит. Просто отворачивается. Я дотрагиваюсь до ее щек, заставляя снова повернуться ко мне. У нее холодные щеки.

– Нужно жить в настоящем моменте. Помнишь? – спрашиваю я и снова завладеваю ее вниманием. – Мы с тобой должны заключить соглашение. Прямо сейчас. Ты готова заключить со мной соглашение?