Последняя жизнь принца Аластора - Александра Бракен

– Не думаю, что это будет иметь значение для Верховного Ковена. Если я возьму на себя вину и буду просить о помиловании, в лучшем случае, мне придется покинуть Салем и отправиться жить в Академию полумесяца на ближайшие несколько лет и закончить школу там. В худшем – они лишат меня магических сил. Навсегда.

Ого! Действительно, есть в ведьмах и кое-что ужасное.

– А это не слишком? – спросил я. – Тебе же сказали, что Пира может воскресить твою маму из мертвых, кто бы не согласился?

– Ты, например?

Я показал на себя:

– А кто только что, ничтоже сумняшеся, заключил контракт с паразитирующим демоном, чтобы спасти свою сестру?

Нелл усмехнулась.

– Считай, что мне полегчало. В плохом смысле. Я теперь не чувствую себя самой глупой.

Я уставился на нее.

– Я мало видел людей умнее и храбрее тебя. Именно поэтому я не могу поверить, что ты просто… смиришься, что не будешь бороться за свою силу. Неужели в Академии полумесяца настолько плохо?

– Там царит отчаяние. Холод. Это то, чем пугают ведьм в детстве: будешь себя плохо вести, поедешь учиться в Академию полумесяца. Но хуже всего, – Нелл сжала книгу, и отсутствующим голосом продолжила, – хуже – ехать в Верховный Ковен и объясняться… Даже если они не лишат меня магической силы на месте, это бросит тень на память мамы. Она была очень уважаемой ведьмой, главой Салемского ковена. Не могу так с ней поступить. Лучше я… брошу учиться и буду жить с Мисси. Просто жить.

«У ее стыда вкус перца», – заметил Аластор.

У меня защемило в груди. Уж я-то знал, каково быть позором семьи.

– Нелл… Не знаю, что сказать. Не то, чтобы у меня есть право высказывать свое мнение на эту тему, я никогда не был в твоей ситуации. Я не ведьма, не потерял маму и никогда не стоял перед таким выбором, но… Это как-то неправильно!

– Так лучше, – настаивала Нелл все тем же пугающе мрачным тоном. – Я знала, что не надо было помогать Генри и Пире, но все равно пошла на это. Я так хотела, чтобы мама вернулась! А если я опять так ошибусь? Вдруг что-то случится с тобой? С Мисси? С Жабой?

«Так вот почему она не выпускает из рук эту книгу, – понял Аластор. – Она пытается найти подтверждение всем своим мыслям и намерениям, чтобы не отклоняться от правильного курса, который определили старшие ведьмы. Жизнь – пустая страница, на которой мы пишем свою судьбу. Жизнь, прожитая по чужой книге, и не жизнь вовсе».

Не хотелось признавать, но Аластор был прав. В таких вещах он разбирался. Демон мог вычислить чужую слабость за секунды. При том, что собственных он просто не замечал.

Я не знал, что сказать, но ужасно сильно хотел помочь Нелл. Желудок снова скрутило.

– Я с тобой. Что бы ты ни решила. Но это уже случилось… Тебе же не надо выбирать прямо сейчас?

Она покачала головой:

– Нет. Но, скорее всего, Верховный Ковен уж знает, что произошло. И каждый пропущенный день работает против меня.

Ох уж эти ведьмы… Видимо, сотни лет, что их вешали, жгли и топили, сделали некоторых из них черствее.

Нелл хотела что-то добавить, но тут внезапно вернулась Флора. Она ворвалась в хижину, как молния. И чуть не оттоптала мне руки.

Нелл, чтобы избежать лишних вопросов, наскоро вытерла лицо рукавом плаща.

– Ты нашла способ пробраться туда?

Глаза Флоры горели.

– О, да! Нашла!

Я помог Нелл сложить в рюкзак все ее баночки, бутылочки, порошки и жидкости. О Верховном Ковене мне почти ничего не было известно: будут ли у нее дополнительные проблемы из-за того, что она тратит время здесь? Возможно, все действительно так плохо, как она говорит, и маленьких ведьмочек пугают не зря.

– Ну ладно, – сказал я. – Идем!

Но я не мог перестать думать, даже когда мы вышли. Если что-то так важно для тебя, надо за это бороться, бороться и бороться. Изо всех сил. Как только можно.

Январь 1692 г.

Южный Порт, Колония Массачусетского залива

Аластор знал, что правда в том, что человеческое несчастье бездонно и питается несчастьем, таким образом, оно не умирает никогда. Как только смертный решит, что источник отчаяния иссяк, тут же, как сорняк, появляется другой. Иногда это маленький колючий кустик. Порой – неумолимо растущая смертельная опухоль. Аластору всегда было, чем заняться, потому что человеческому страданию не было предела.

Кстати, за прошедшие столетия он узнал еще кое-что. Как только человек заключает сделку и получает желаемое, у него непременно появляются иные мечты, новые страстные желания. После первого успеха человеку гораздо легче согласиться на следующий контракт.

Именно это, полагал Аластор, и было причиной его возвращений в эти безнадежные места. Раз в несколько месяцев он приходил посмотреть на Онора и Сайленс[8] Реддинг, на их новорожденного детеныша через треснувшее окно их разрастающегося дома. Он находил удовольствие в том, чтобы наблюдать, как работает его магия, несмотря на то, что она приносила пользу людям.

Онор даже повесил зеркало в лесу, чтобы Аластор не попадался на глаза соседям. Когда сам Онор его замечал, то приносил демону воды и провизии, садился рядом с ним и разговаривал. Утомительные дела – одна семья уехала; нужно дать колонии новое название; как лучше организовать торговлю…

Иногда Онор просил совета, и Аластор с удивлением поймал себя на том, что дает их бесплатно. Видимо, ему нравилась простота этого человека. Аластор настолько глубоко погрузился в интриги демонов, что был рад компании существа, которое не планировало его убить. И всегда Онор первым делом спрашивал о здоровье и семейных делах Аластора. Этой привычки демон никогда не понимал. Демоны куда крепче людей и обычно вызывают болезни, а не страдают от них. А их семьи вечно соперничают и презирают друг друга. И что действительно странно, Аластор часто отвечал на эти вопросы, да еще и честно.

У Аластора тоже был свой постоянный вопрос, он всегда задавал его в конце: «Чего больше всего на свете желает твое сердце?» И каждый раз Онор отвечал одно и то же: «Сердце мое полно, и желать мне больше нечего».

О, как будто бы так могло быть хоть с одним человеком! Аластор знал, что надо лишь немного подождать, и человек снова попросит его об услуге.

Так и случилось. Примерно через год после их первой встречи. Аластор смотрел, как Онор сел за стол и, едва не скрипя бедными человечьими мозгами, долго писал при свете свечи какое-то письмо. Было уже поздно, почти наступил колдовской час. Его жена и ребенок – по авторитетному мнению Аластора, страшно похожие на кротов – давно забылись сном без сновидений в новой отдельной комнате, которую построил для них Онор. Как будто чувствуя темное присутствие демона, человек настороженно посмотрел в окно. Он выглядел изможденным и худым, но его лицо расплылось в улыбке. Он встал и подошел, чтобы открыть окно.