Вероятно, Алекс - Дженн Беннет

Вероятно, сейчас следовало бы послать сообщение Алексу – просто прозондировать почву и убедиться, что он ничего не знает о моем фиаско. В то же время сначала надо навести порядок в голове. Я так отчаянно хотела найти Алекса, что даже увидела его в Патрике, напрочь проигнорировав здравый смысл. Глупая ошибка, хотя я и не собираюсь себя за нее казнить. Единственное…

Честно говоря, я даже не знаю, чего теперь хочу.

– Ты в порядке?

Рядом со мной стоит Портер. За нашими спинами с грохотом захлопывается дверь в «Видео-Бластер».

Из моей груди вырывается протяжный вздох.

– Ну да… просто у меня выдался на редкость поганый день. Наверное, всему виной туман.

– Ну уж нет, – говорит он, – как раз наоборот: дни, когда стоит туман, всегда самые лучшие.

Я жду подвоха, но ничего такого не происходит. Он опускает глаза на мою коленку – после вчерашней поимки похитителей мальтийского сокола она ободрана и покрыта коркой, но лепить на ранку пластырь я не стала, посчитав это излишним.

– Мне казалось, в Калифорнии всегда светит солнце, – говорю я ему, – туманные дни вгоняют в депрессию.

– Не-а. Они очаровательны.

– Очаровательны… – уныло повторяю я, ничуть ему не веря.

– Неужели такое понятие, как «очарование», для тебя слишком банально?

– Не беси меня сегодня, – говорю я не столько злобно, сколько удрученно, хотя, если он будет продолжать в том же духе, не могу обещать, что так будет и дальше. – Неужели тебе так нравится задирать окружающих?

– Только тебя.

Я заглядываю ему в лицо, не понимая, шутит он или нет.

– Ты все время ссоришься с Пенгборном.

– Неправда, он никогда мне не отвечает.

– Вот оно что, тебе, значит, нравится, когда дают сдачи.

– Каждому время от времени хочется посостязаться в остроумии.

Он что, уже начал говорить мне комплименты? Кто ж его разберет.

Портер пожимает плечами:

– Может, мне действительно по душе те, кто в состоянии дать сдачи. Это загадка, даже для меня самого. Ты не забыла, что я всего лишь праздный пляжный лентяй? И кому дано знать, что происходит в моей простецкой башке?

Опаньки. Неловко вышло. Какая-то частичка моей души подумывает извиниться, но в этот момент я вспоминаю все гадости, которые он мне когда-либо говорил.

Пауза, и без того продолжительная, затягивается еще больше.

– Слушай, ты когда-нибудь каталась в туман на колесе обозрения? – вдруг спрашивает он. – Ну, или на канатной дороге?

– Знаешь, я не люблю аттракционы в парках развлечений.

– Почему?

– Они без конца ломаются, и там всегда липкие сиденья.

– Боже мой, Бейли, – смеется Портер, – вам в столице подсовывают сломанные аттракционы? – Он нарочито насмешливо качает головой и вздыхает. – Ну хорошо, из уважения к твоему печальному опыту знакомства с аттракционами в парках развлечений, так и быть, покатаю тебя на «пчелах».

– На каких еще «пчелах»?

– На «пчелах». Которые жужжат, вот так: «Ж-ж-ж! Ж-ж-ж!» – Он тянет меня за рукав рубашки, увлекая за собой и улыбаясь своей ленивой, сексуальной улыбкой. – Сейчас мы прокатимся по канатной дороге в креслах, раскрашенных под шмелей. Тех самых, что уносят всех желающих к поросшим секвойями скалам, возвышающимся над пляжем. Они возьмут нас на борт рядом с огромным золотистым колесом на набережной, сверкающим яркими-яркими огнями. Пора знакомиться с новым городом, Райделл. Вперед!

– В чем дело? – спрашивает Портер, когда мы шагаем по набережной, и до меня вдруг доходит, что билеты – и на чертово колесо, и на канатную дорогу с креслами, раскрашенными под шмелей, – продаются рядом с идиотским окошком, где всем желающим предлагается съездить посмотреть на китов.

Об этом я не подумала.

– Черт! Честно говоря, мне не хотелось бы, чтобы он меня сейчас увидел, – говорю я.

На какое-то мгновение Портер явно испытывает замешательство:

– Патрик? А ему-то какое дело?

В ответ я лишь тяжело, протяжно вздыхаю.

– Ну хорошо, хорошо, – ворчит он, хотя я и не думаю, что его действительно охватило раздражение.

Больше похоже, что Портер меня жалеет, от чего становится только хуже.

– Иди вон туда и жди меня у входа, я сейчас приду.

Спорить с ним у меня нет сил. Я ковыляю в сторону подъемника и жду, наблюдая за тем, как сутулый филиппинец – судя по беджику, его фамилия Райе – скрежещущим голосом дает указания, помогая нескольким замешкавшимся клиентам сойти на землю. Если не считать раскрепощенных донельзя парня и девушки, судя по возрасту студентов, других желающих воспользоваться канатной дорогой не наблюдается. Я их в этом не виню.

Щупальца тумана тянутся к раскачивающимся сиденьям, очень похожим на те, которыми пользуются горнолыжники, но выкрашенным в желто-черный цвет. Толстые металлические тросы, по которым сиденья над набережной уносятся к горным вершинам, покоятся на Т-образных опорах – один на подъем, второй на спуск. На каждой из этих мачт сияют яркие белые огни, но туман настолько плотный, что примерно на полпути они попросту… исчезают. Сегодня я даже не вижу скал.

– Доброе утро, – говорит механик, когда я с ним здороваюсь.

– А что вы делаете, когда подъемник ломается? – спрашиваю я. – Как вы это определяете?

Проследив за моим взглядом, он вытягивает шею, вглядывается в туман и говорит:

– Никак. Успокоил, называется.

После паузы, затянувшейся на целую вечность, возвращается Портер. Вконец запыхавшись, он сжимает в руках билеты и небольшой пакет из вощеной бумаги.

– Приветствую вас, мистер Райе, как жизнь? – весело здоровается он с механиком.

– Еда на подъемнике запрещена, Портер, – скрежещет старик.

Портер прячет пакет за пазуху и до половины застегивает «молнию».

– Мы достанем ее, только когда доберемся до скал.

– Ладно, – с улыбкой соглашается филиппинец, протягивает руку и подводит нас к подъемнику.

Пока я не передумала, мы усаживаемся в раскачивающиеся сиденья за обнимающейся парочкой студенческого возраста. На каждом из них могут комфортно разместиться два человека, и хотя над нашими головами красуется черно-желтый полосатый навес, тела открыты всем ветрам. Это означает, что (А) нам в спину с силой дует с берега бриз, а прямо перед нами (В) красуется влюбленная парочка, обладающая поистине неугомонными руками. Обалдеть.