Шерлок Холмс и дело о шахматной доске - Чарли Роксборо

– Я настоятельно рекомендую вам пойти со мной. Вы должны не просто смотреть, но собирать доказательства. По-видимому, мне предстоит войти в комнату, где лишили жизни человека. Ради жертвы мы обязаны воспользоваться возможностью и узнать, о чем говорят улики.

Мортхаус кивнул и неохотно последовал за Холмсом в комнату Энни. Оказавшись там, констебль вновь ощутил то же отвращение, которое испытал и в первый раз, но знаменитый сыщик с его беспристрастным аналитическим умом не мешкая приступил к осмотру. Залитое кровью тело Энни Шьюри валялось на тюфяке, точно тряпичная кукла. Рядом на полу образовалась темно-красная лужица крови. Молодая женщина явно была избита: припухлости и синяки, которыми были покрыты лицо и плечи, исказили ее черты почти до неузнаваемости.

– Расскажите, что вы видите, Мортхаус, – сказал Холмс.

– Ну, – неуверенно проговорил констебль, припомнив предыдущий урок, – ее сильно избили. Кажется, на руках есть ножевые раны.

– Верно, Джеймс, но я бы попросил вас не уподобляться тем, кто замечает только очевидное. Я могу привести с улицы любого прохожего, и он укажет мне на те же факты. Мы должны увидеть гораздо больше.

Холмс подошел к трупу, опустился перед ним на колени и жестом велел Мортхаусу присоединиться к нему:

– Взгляните сюда: судя по тому, под каким углом нанесены удары ножом, преступник леворук.

– Значит, это работает на нас, ведь левшей намного меньше, чем правшей?

– Верно. Рискну предположить, что раны на руках выше локтей она получила, пытаясь защититься. А теперь скажите, в каком положении находилась дверь, когда вы пришли?

– Она была закрыта, но не заперта. Мне достаточно было ее толкнуть, и она сразу же отворилась. Думаете, жертва сама впустила того, кто на нее напал?

Холмс усмехнулся:

– А вы способный ученик. Будь это случайный грабитель, на двери имелись бы следы взлома. Кроме того, я заметил, что в комнате порядок, почти все вещи лежат на своих местах. Следовательно, это было отнюдь не неудавшееся ограбление. – Холмс встал и оглядел тело: – Ее били преимущественно по лицу. По моему опыту, это свидетельствует – по крайней мере, в данных обстоятельствах – о личной ненависти преступника к жертве.

Мортхаус тоже поднялся и отодвинулся подальше от трупа:

– То есть нужно искать среди ее родных или друзей?

– Мне так не кажется. Боюсь, я не верю в совпадения. Тот факт, что она была убита сразу после бегства из дома Тернеров, говорит о том, что эти события связаны между собой. Сдается мне, это была попытка – и успешная, заметьте! – устроить так, чтобы Энни Шьюри больше ничего не смогла нам рассказать.

Мортхаус взглянул на сыщика:

– Разве она вам что-то сообщила?

Холмс поведал констеблю о своем вчерашнем разговоре с Энни.

– Значит, мы немедленно должны арестовать мистера Тернера! – воскликнул Мортхаус.

– Отнюдь. У нас есть только ниточка, которая пока не привела нас прямо к мистеру Тернеру. Не думаю, что такой человек, как он, – банкир, прочно устроившийся в этой жизни, – способен на подобную свирепость и физическое насилие. Однако он вполне мог нанять того, кто сделал за него всю грязную работу.

– Да, но где человек вроде Артура Тернера может найти столь жестокого негодяя? – спросил Мортхаус.

– Вот это-то мы и должны выяснить. Еще не все детали головоломки собраны, – ответил Холмс.

Холмс вышел на улицу и пешком отправился к той пивной в Лейте, куда вчера привела его Энни Шьюри. Мортхаус вызвал подкрепление, чтобы уладить дело с трупом. Было решено, что детективу лучше удалиться до прибытия полиции. Холмс видел у Мортхауса задатки сыщика, но требовалось время, чтобы избавить его от мыслительных стереотипов. Он должен научиться думать самостоятельно и замечать не только то, что находится у него перед носом.

В пивной «Корабль и якорь» царила все та же унылая серость, что и вчера, там ничто не изменилось к лучшему. Мысль о том, что мистер Тернер мог часто наведываться в подобное место, казалась Холмсу невероятной. Здесь банкир не только выглядел бы белой вороной, но, скорее всего, сделался бы мишенью для воров и грабителей. Поскольку вчера Холмс уже успел привлечь к себе внимание местной публики, ему было опасно появляться здесь вновь. Он ясно понимал: пусть завсегдатаи этого заведения люди не слишком образованные, память на лица у них отменная, особенно если дело касается обидчиков. Если драчун, повздоривший с Холмсом, снова окажется тут, можно не сомневаться: дело закончится так же, как в прошлый раз.

Хорошенько все взвесив, сыщик решил, что ему все же необходимо появиться в пивной, а значит, требуется изыскать способ, которым это можно осуществить. В Лондоне под рукой у него имелся целый набор различных предметов для маскировки, но здесь, в Эдинбурге, в его распоряжении не было ничего подобного; однако для того, кто годами оттачивал свою изобретательность, это не представляло особой трудности.

Холмс дошел до пристани и возле одного из грузовых судов приметил нескольких типов. Когда он приблизился, они посмотрели на него с подозрением, но как только он вытащил портмоне, сделались не в пример дружелюбнее. Они потолковали с Холмсом, чему изрядно мешал их сильный восточноевропейский акцент, затем быстро посовещались меж собой, и сделка состоялась. Холмс обзавелся пальто, шляпой и небольшой котомкой, которая болталась на плече у одного из матросов, заплатив за это пятнадцать шиллингов, которые, без сомнения, очень скоро были потрачены на выпивку или портовых шлюх.

Нацепив только что приобретенные вещи поверх собственных и измазав грязью лицо, башмаки и брюки, Холмс шатающейся походкой вернулся к «Кораблю и якорю». В пивной, как и вчера, было многолюдно, сильно накурено и очень шумно. Когда сыщик вошел, в его сторону повернулось несколько голов, но никто не обратил особого внимания на нового посетителя, явно принадлежавшего к их кругу. В портовых забегаловках вроде этой незнакомые лица вовсе не редкость. Холмс приблизился к барной стойке, заказал пинту эля и сразу сделал большой глоток, так как места, чтобы спокойно расположиться и не спеша выпить свое пиво, здесь не нашлось. Заметив в углу свободный стул, Холмс занял его и, привалившись головой к стене, сделал вид, будто в подпитии задремал, но оставил глаза чуть приоткрытыми, чтобы наблюдать за обстановкой. Не проходило и минуты, чтобы в пивной не раздавались чьи-нибудь крики, грозившие вылиться в потасовку между несколькими забулдыгами. В ссорах не было ничего из ряда вон выходящего, и потому они не слишком беспокоили Холмса: спорщики сперва хорохорились, но потом в большинстве случаев уступали настояниям приятелей и успокаивались, до поры уняв свою спесь. Сыщик терпеливо просидел около часа, время от времени делая маленький глоток эля и снова «засыпая». Наконец, ему повезло: в пивную вошел тот самый человек с большим шрамом на лице.

Как и в прошлый раз, мужчина со шрамом занял дальний столик на противоположном конце заведения. Вокруг сновало множество людей, и следить за кем-то тут было непросто, но так как Холмс, прикинувшийся выпивохой, не вызывал интереса у окружающих, он мог спокойно наблюдать за своим объектом сквозь толчею. В прошлый раз сыщик едва успел рассмотреть этого человека – через несколько минут ему самому стало уже не до слежки. Теперь же, выиграв благодаря маскировке время, он получил отличную возможность не спеша изучить эту странную личность. Росту в мужчине было около пяти футов десяти дюймов, одежда на нем была старая, но не заношенная – во всяком случае, простые рабочие или обитали ночлежного дома такую не носили. Он явно обладал некоторыми средствами, но для чего-то притворялся бедняком. Когда мужчина поднес ко рту кружку с элем, на внутренней стороне руки повыше локтя у него показалась татуировка; Холмс, некогда изучавший рисунки наколок, без труда определил, что ее обладатель служил в торговом флоте. Казалось, мужчина никого здесь не знал, однако он непрерывно шарил глазами по помещению, точно выискивая кого-то. Так прошло пятнадцать минут. Холмс продолжал внимательно наблюдать за мужчиной со шрамом. Наконец входная дверь снова открылась и в переполненную пивную вошел какой-то человек. В руках он держал обернутый коричневой бумагой ящичек длиной не более фута по каждой стороне. С такого расстояния трудно было понять, что это такое; кроме того, из-за непрестанно мелькавших в поле зрения Холмса людей, а также из-за того, что вошедший высоко поднял воротник и надвинул на глаза шляпу, сыщик не сумел разглядеть его лица. Мужчина сел спиной к Холмсу, склонился к человеку со шрамом, тотчас вытащившему небольшой кошелек, и они обменялись несколькими словами. Хотя лица вновь прибывшего сыщик не видел, он заметил его напряженную позу, ссутулившиеся плечи и трясущуюся голову. Человек со шрамом еще плотнее придвинулся к своему приятелю и приблизил губы к его уху. Холмс широко раскрыл глаза, пытаясь различить, о чем они толкуют. К несчастью, из-за царившей в пивной сутолоки он видел обоих мужчин будто в калейдоскопе: общая картинка складывалась, но некоторые детали отсутствовали. Цепкий взгляд Холмса остановился на лице человека со шрамом: он старался прочесть по губам, что тот говорит, но из-за постоянного мелькания фигур смог различить лишь несколько коротких отдельных фраз, смысл которых остался неясен: «время на выполнение…», «решение принято…», «приказали…», «еще три ларчика…», а главное, леденящие душу слова: «свидетелей не оставлять». Холмс, проклиная себя за неудачно выбранное место и мечтая оказаться поближе, чтобы иметь возможность слышать, о чем говорят те двое, стал соображать, как бы к ним подобраться, но в этот момент человек со шрамом вновь откинулся на спинку стула, пристально изучая своего сообщника и холодно улыбаясь. Судя по жестикуляции, теперь заговорил его визави, однако вскоре он поднялся, а принесенный с собой и стоявший на полу ящичек осторожно подвинул ногой в направлении человека со шрамом.