Малышкина и Карлос. Магические врата - Андрей Денисов

Из штольни Карлос вышел только через три дня, шатаясь от слабости и жажды. Связавшись с Эдельгардом, он узнал, что Кости Рока вернулись на свое место. А маг-преступник лишен магической силы на двадцать пять лет.

– Это настоящий подвиг, мой мальчик! – взволнованно говорил Эдельгард. – Ты просто герой! У тебя необыкновенно сильный дух!

Вот с тех пор председатель Магического совета бесконечно доверял и благоволил Карлосу…

Корделия лежала на диване в гостиной дома на Разгуляе. На лице у нее была косметическая маска лимонного цвета, глаза залеплены кружками свежего зеленого огурца, а на губах лежал еще теплый пакетик с заваренным ромашковым чаем. На руки, намазанные кремом, были надеты хлопчатобумажные перчатки, а ноги покоились на двух подушках.

Когда Алиса вошла в комнату, ей с трудом удалось подавить улыбку – так смешно выглядела мама, будто собралась справлять Хеллоуин.

– Мам, – сказала Алиса, – я хочу тебе кое-что рассказать…

Пошевелив рукой, Корделия дала понять, что слушает.

– Ты не поверишь! Я познакомилась с Михаилом Швыровым!

– У-у? – стараясь не двигать губами, подала голос Корделия. – Угу, угу.

– Можно сегодня он придет к нам в гости и Юлька тоже? Я сбегаю в магазин, куплю что-нибудь к чаю, а то у нас даже печенье кончилось!

Корделия резко села на диване. Одной рукой она отлепила с глаз огурцы, другой подхватила упавший с губ пакетик.

– Ну ты же видишь, что я пытаюсь расслабиться! Во время маски не разговаривают! И вообще, можно заранее предупреждать, что позовешь гостей?

– Я и предупреждаю, сегодня в семь, – заметила Алиса.

– Алиса! – негодующе воскликнула Корделия. – Заранее, понимаешь, заранее! Этот твой тупой Швыров, судя по его текстам, нигилист какой-то! Он хоть умеет себя вести в приличном обществе?

– Он воспитанный, – заверила ее Алиса. – И еще он племянник бабы Ванды.

Услышав эту новость, Корделия даже подскочила на месте и подумала, что, пожалуй, надо будет устроить с Михаилом совместное чаепитие, всей семьей, хотя бы на полчасика, потом они уедут с папой на работу.

– Это он тебе сказал? – возбужденно спросила она. – Как интересно… Это меняет дело. Ну конечно, сбегай, купи что-нибудь к чаю. Денежку у папы возьми…

Юля и Швыр явились к Малышкиным в семь вечера, минута в минуту, можно сказать, с боем часов, чем заслужили молчаливое одобрение Корделии. Церемония проходила на просторной кухне Малышкиных. Кухня эта, суперсовременная и супернавороченная, была предметом гордости Корделии. Здесь, в ее епархии и святая святых, ни Алисе, ни даже Владимиру Владимировичу под страхом занудной смерти не разрешалось изменять расположение предметов. Не позволено было даже переставлять голландские стулья красного дерева, перекладывать посуду, вилки, ложки и так далее по списку. Запрет не распространялся только на космического дизайна пятирожковую люстру под потолком, но на нее и так никто из Малышкиных не покушался.

Этот дух стерильной операционной подействовал на гостей угнетающе, Швыр и Юля стали двигаться как марионетки, а когда Корделия пригласила их за накрытый Алисой стол, выпрямились на стульях с таким видом, будто им в позвоночник вставили железные спицы.

Владимир с Корделией сидели по одну сторону стола, девочки по другую. Шныр занял место в торце. Величественная Корделия с останкинским телеснобизмом страшно его раздражала и одновременно смешила, он сдерживался изо всех сил, чтобы не брякнуть чего-нибудь, как он для себя сформулировал, мимо кассы. Сначала все сидели чинно-мирно за столом и пили чай, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Потом Швыров вылил содержимое своей кружки в блюдце и начал из него прихлебывать чай так громко, что у Корделии каждый раз появлялось на лице выражение переходящего в муку страдания.

Девочки переглянулись и смущенно заулыбались. У Швыра это получалось ну очень смешно: он старательно вытягивал губы трубочкой, с шумом засасывал чай, а потом еще гонял его за щеками, прежде чем проглотить.

Малышкин, в отличие от супруги, совсем не расстроился, а с интересом стал поглядывать на гостя, с невозмутимым видом смотревшего на стол перед собой. Ему показалось, что молодой человек делает это специально, чтобы позлить хозяйку. Парень ему очень понравился.

– Скажите, Михаил, а почему вы назвали свой исполнительский стиль рэп-анархия? – подчеркнуто вежливо спросила Корделия, чтобы отвлечь гостя от звукового чаепития. – Вам нравится батька Махно? Анархия– мать порядка?

Конечно, Швыр прекрасно знал, что Нестор Махно был не только анархистом-революционером, но и очень сильным черным магом, и уже поэтому он ему нравиться никак не мог. Тем более что магию Миха искренне ненавидел во всех ее трех разновидностях – черной, белой и серой, так его достала тетка своими обрядами, заговорами и напоминаниями о происхождении от потомственных колдунов. А теперь еще и Алискины шнуры пытаются его воспитывать! Ну уж нет!

– При чем здесь чья-то мать? – спросил он, больше обращаясь к девочкам, чем к старшей Малышкиной. – Анархия в идеале – это общественная взаимопомощь без подавления слабых сильными. Она не признает ни чинов, ни имен. Вы почитайте Кропоткина «Записки революционера» или его же «Справедливость и нравственность». А рэп – это понятная всем форма. Был рок, теперь рэп, по сути – речитатив, он всегда был, есть и будет. Просто ритм меняется со временем.

Надо было видеть в этот момент Корделию: челюсть у нее отвисла чуть ли не до ключиц, а брови полезли на лоб, да так высоко, что совсем немного осталось до линии волос. Рэпер заговорил человеческим языком, как валаамова ослица! Вот уж не ожидала она от Швырова такой начитанности и умения вязать слова!

– А Махно – это вовсе не волосатая личность в тельняшке с тремя маузерами за поясом и бутылкой самогона под мышкой, – продолжал Швыр. – Это большевики его таким представили, потому что он боролся против их диктатуры. Я против любой власти, которая уродует человека.

Корделия закрыла рот и не нашла что сказать. В воздухе повисло напряженное молчание. Положение спас Малышкин-старший. Он с озабоченным видом посмотрел на часы и встал из-за стола. Прощаться все вышли в прихожую.

– Ну, молодежь, нам пора. На работу как на праздник, – пошутил Владимир Владимирович, крепко пожимая руку Швырову. – Надеюсь, Михаил, мы еще увидимся.

– Всенепременно, сэр, – по-гусарски, одной головой, поклонился ему Швыр и сделал вид, что щелкает каблуками кроссовок.

– Передавайте привет тетушке, Миша. И приходите к нам еще. Мы вам всегда рады, – с фальшивой улыбкой добавила Корделия.

Сказать то же самое Юле она, конечно, забыла, зато Владимир Владимирович весело ей подмигнул.

Родители Алисы ушли. Правда, Корделия не была бы собой, если бы перед этим не напомнила Алисе, что надо будет обязательно помыть посуду и вытереть со стола специальной салфеткой.