Баржа обреченных - Петр Заспа

– Он очень сожалеет и даже извинился.

– Извинился? Сид, он озлобленное животное, перед которым пасуют все остальные выродки. Убитый Дрэдом и Ульрихом Хали, по сравнению с ним, был шкодливым котенком, забравшимся в чужое хранилище! Он получает удовольствие, терзая себе подобных! Он садист! Убивать и калечить – для него главное в жизни. Это как для тебя сорвать хороший выигрыш. Он без этого не может. Мне говорили те, кто его знал, что он мучил свои жертвы по несколько дней подряд. За четвертной крэд он заманивал мусорщиков к себе в логово и живьем сдирал с них кожу!

– Тоби, может, не всегда то правда, что болтают мусорщики?

– С каких пор ты стал сомневаться в моих словах? Что еще он тебе дал?

– Ничего! Только эту голову.

– Что ты ему за это пообещал?

– Тоже ничего! У них много грифов. Он сказал, что был удачный день, вот он и поделился.

– Что он еще тебе сказал?

– То, что о нем много врут. Тоби, он взламывал крэдоматы, а не сдирал кожу с мусорщиков. Крэдоматы, Тоби! Если допустить, что в крэдоматах хранят свое богатство правительственные вельможи, так это не такой уж и великий грех.

– Он тебе наврал, а ты ему поверил, как последний недоумок. Может, и ломал он крэдоматы, только было это в перерывах между пытками несчастных жертв.

– Мне показалось, что он был честен.

– Ушам не верю! И это мне говорит игрок, который утверждал, что видит людей насквозь?

– Потому и говорю, что увидел то, что не заметили другие.

– Так, с меня хватит! – Тобиас потянулся к рычагу люка. – Чтобы здесь я больше тебя не видел! Сейчас мне нужен Гай, и ты пойдешь вместе со мной.

– Мне нужен Га-ай! – передразнил его Сид. – Всем нужен Гай! А мне он не нужен!

Тобиас дернул стопор, но Сид неожиданно подставил под люк плечо.

– Не закрывай. Я останусь здесь.

– Даже не думай!

– Тоби, мне в других отсеках плохо. В них душно. Я там задыхаюсь. А здесь, у щели, я могу вздремнуть, не боясь во сне задохнуться. И не нужно меня понукать. Я тебе не человечек из твоей компьютерной постановки. И к тому же, тебе никогда бы не пришло в голову сказать, что мы как две руки!

– Две руки? Это еще что за блажь? Послушай, Сид. Когда мы с тобой ожидали приговор в судебном отстойнике, ты хотел покончить с собой, потому что уже знал наперед, каким будет твой приговор. И что я тебе тогда сказал, помнишь?

– Ты мне теперь всегда будешь об этом напоминать? Не нужно было себя утруждать, и я бы сейчас не мучился.

– Тогда ты считал иначе. Не ты ли взял с меня слово, что я никогда тебя не брошу? Это слово ты вытряс из меня в обмен на собственную жизнь. Не тебе ли как игроку не видеть, что ставки, мягко говоря, странные? Но тебе требовалась опора, и я тебе ее дал. Ты всегда тянулся к сильным. Так чем тебя не устраивает Гай? Ведь это он спас тебя от стола Яхо. Или ты уже об этом забыл?

– Помню… – недовольно проворчал Сид. – Прежде всего, он спасал себя, чтобы не оказаться на этом столе следующим. Тебе еще осталось напомнить, что я – никчемный слабак с никудышным здоровьем и ненужная обуза на твоей шее. Не перебивай меня! Я и так все это знаю. Потому и тянулся к тем, каким сам никогда не был – к сильным и здоровым. А Гай? Тоби, он жестокий. Как был переписчиком, так им и остался. Он не знает жалости. Ради того чтобы завладеть баржей, он заморит голодом и меня, и тебя, и всех остальных.

– Ну, хватит!

Тобиас, словно ребенка, обнял Сида за плечи и попытался мягко разжать руки с поручней трапа.

– Не так все и плохо, как ты себе здесь наворотил. Голову эту я у тебя забирать не стану. Грызи, если уж взял. А люк давай закроем. Мало ли, Неженка опять явится? Идем к остальным во второй отсек. Поболтаете с Дрэдом, успокоишься. А там и сам поймешь, какую ты мне здесь ерунду нагородил. Никто не собирается тебя мучить голодом или жаждой. Обещаю, что при следующей раздаче воды дам тебе глотнуть от своей нормы.

– Тоби, а идем сейчас в восьмой отсек! Никто ведь не узнает? Мы ведь никому не скажем! Ну что с того, что мы выпьем по одному плафону? Пусть это будет в долг. Или считай это не выпитой нормой Ульриха! Если тебе претит совесть, то дай мне клещи, которыми ты закрутил скобу на двери. Я открою, а потом сделаю все, как было прежде. Уж со своей совестью я ладить умею. Она у меня чиста, потому что я ею не пользуюсь. Признайся, где ты прячешь клещи? В прошлый раз ты оставлял их в седьмом отсеке, под настилом. Но сейчас их там нет, я проверял.

– Ты опять за свое? И прекрати за мной следить. Поднимай свою тощую задницу и пойдем во второй отсек. Не хочешь болтать с Дрэдом, давай заведем Святошу Джо? Подкинем ему тему насчет конца света и спасения душ. Помнишь, как он распалился тогда, на берегу? Мы хохотали до слез!

– Не пойду.

– Ну, как знаешь, – обиженно пождал губы Тобиас. – Но люк я закрою.

Он дернул рычаг, и Сид едва успел убрать голову.

– Так-то надежней, – Тоби для верности ударил рукой в стальное ребро и, довольно крякнув, добавил: – Иди лучше спать.

– Я так и сделаю, – поспешил согласиться Сид.

Тобиас посмотрел на него с подозрением. Нытье Сида было привычной нормой его поведения. Но сейчас его голос казался уверенным, в нем даже звучали нотки дерзости. Затем взгляд Тобиаса споткнулся о записи на стене, и он заторопился к Гаю.

«Может, все-таки увести с собой?» – Тобиас на секунду замер и оглянулся. Сид медленно слез с трапа, перебрался к иллюминатору и расположился, вытянув ноги и облокотившись на переборку. В сторону друга он даже не глянул.

«Пусть побудет один, – решился Тобиас. – Надолго его не хватит. Сид боится одиночества. Поизображает самостоятельность, а потом прибежит к остальным, будто ничего и не произошло».

Грохнув стальной дверью, Тобиас вошел в следующий отсек и тут же забыл о Сиде. Были дела куда важнее. Вода восстанавливалась очень медленно. По сравнению с предыдущим замером, уровень изменился на пару миллиметров. Это означало лишь одно – их ждут решительные действия. Наметившееся, пусть и не перемирие с Шаком, а всего лишь спавший градус агрессии, не мог продолжаться долго. Тобиас хорошо это понимал, но рассчитывал, что наступит это не так скоро. Надежду на это давали наладившиеся обмены. Еду на воду. И, казалось, трюм и палуба были довольны. Но если Неженка не врал, и наверху наловчились добывать грифов, то запасы воды таяли безвозвратно. Обмены придется прекратить, и тогда Шак снова начнет искать путь в трюм. Больше всего Тобиас боялся войны. Он понимал, что пока что их спасает лишь крепкий люк и крохотные иллюминаторы, в которые проходит воздух, но не пролезть выродкам Шака. Но без воды они озлобятся, и все вернется к тому, с чего и начиналось. К противостоянию на выживание!

Во втором отсеке царила тишина. Казалось, все спали. Услышав скрип двери, поднял голову Метис. Взглянув на линейку в руках Тобиаса, он недовольно проворчал: