Расовые мифы нацизма. Врага надо знать! - Владимир Родионов

Я с удивлением (хотя — после приведенных выше фактов о том, как ныне выдающие себя за «потомков воинов Александра» горцы Кафиристана встречали тех самых воинов Македонского, также выдавая себя за потомков ранее пришедших туда греков) прочел об учиненном за 500 лет до этого тоже «поголовном уничтожении» и «насильственном обращении в ислам» кафиров Гиндукуша.

В 1398 г. войско Тимура подошло к афганскому городу Андараб (в наши дни это центр вилайета (области) Баглан, расположенной непосредственно к востоку от Нуристана). Как сообщает придворный историк Тимура Низам ад-дин Шами в «Книге побед»: «Население этого вилаета просило защиты от развратных неверных и безрассудных гебров; оно заявило: «Мы, мусульмане, а неверные ежегодно берут с нас подать в увеличенном размере, требуя бадж и харадж. Если мы в уплате этого проявляем нерадивость, они убивают наших мужчин, а детей и жен уводят в плен». Эмир, счастливый баловень судьбы, принял твердое решение оказать помощь исламу путем священной войны с неверными. Без промедления он построил войско в боевой порядок, сел на коня и выступил, чтобы совершить набег [на неверных]. Ежедневно делали по два перехода. На К. тур [его величество] направил принца Рустам-бахадура, послал также с большим войском и Бурхан-углана, а сам своею благословенною особою с беспредельным войском, расчищая снег, а в некоторых местах проделывая [в нем] проходы и прокладывая дорогу, пробирался трудными путями, пока не взошел на высоту одной горы, настолько высокой, что в некоторых местах счастливый эмир, опоясавшись веревкой, садился на доску [и скатывался вниз], а местами брал в руки посох и целый фарсанг шел пешком. С таким достоинством [все] его намерение было обращено на одно — на священную войну с неверными! Войска левого и правого флангов, опоясавшись веревками, [чтобы не провалиться поодиночке в покрытые снегом расщелины ледника], спускались вниз с вершины горы. Большая часть кафиров, малых и взрослых, была нагою. Когда в один из дней большинство их узнало о прибытии исламского войска, то они пожитки свои по обычаю перетащили на вершину горы. Исламская армия захватила их овец и сожгла дома. Кафиры рассчитывали на недоступность тех гор, полагая, что туда никто не может проникнуть. Когда подошли августейшие знамена, то войску было разрешено со всех сторон подняться на гору».[290]

Поднявшись, воины Тимура «устроили облаву и окружили со всех сторон укрепление кафиров. В течение трех дней всех этих неверующих забрали и перебили. На четвертый день их главари из-за [своей] слабости и безвыходного положения явились с выражением покорности и попросили пощады. Эмир [Тимур] заметил: «Дарование жизни и прощение вины есть похвальное качество и достойное одобрения природное свойство человека, но кафиры не заслуживают милосердия. Высочайшее милосердие при всей его необъятности не прощает их. «Поистине Аллах не прощает того, что ему придаются сотоварищи». Если станете мусульманами, то я пощажу имущество ваше и жизнь». Столпившиеся кафиры, [услышав это], разорвали [на себе] пояс неверия и заставили попугая языка произнести сладкое, как сахар, слово исповедания веры».[291]

Впрочем, добавляет историк: «Злосчастные кафиры, вернувшись в свои гнезда и места, опять перешли в неверие и заблуждение и ночью напали на эмира Шах Малика».[292]

Из его описаний, кстати, явствует, что обитаемая в XIV в. кафирами область была в общем-то той же, и за пределы своих недоступных гор они не распространялись иначе как для набегов. И, как видим, скорее мусульмане страдали от кафиров, чем они от них. Это подтверждает писавший как раз накануне похода Абдур-Рахмана англичанин Робертсон, который несколько лет прожил среди кафиров (подробнее о его описании — дальше): «Что касается недоразумений с иноземцами, то кафиры в таких ссорах, обыкновенно, являются зачинщиками», ведь «кафиров самих по себе надо признать неприятными во всякое время соседями. Они вечно заняты грабежами, вымогательствами или пограничными убийствами». «Много набегов на Кафиристан мусульмане предпринимали лишь в отместку за убитых родичей и разграбленные караваны».[293] Описание англичанина конца XIX в. полностью совпадает с описанием персидского автора конца XIV в.

Как видим, все победные реляции мусульманских историков и поэтов о «поголовном уничтожении неверных» и «принятии ими под угрозой смерти ислама» оказываются на поверку если не литературным штампом, то изрядным преувеличением. Каждый раз после ухода с трудом пробравшихся в горы воинов эмира кафиры вновь обращались к язычеству (в котором европейцы находят культ, близкий к культу огня у персов-зороастрийцев,[294] на основании чего мусульмане иногда называли кафиров «гебрами») и независимости от всех и вся, так было и в XIV в., и в XIX в.

Но перейдем теперь от домыслов к фактам.

Есть свидетельство человека, много лет посещавшего Кафиристан как раз в последние годы накануне похода Абдур-Рахмана — это вышедшая в 1896 г. в Лондоне и частично переведенная у нас в 1906 г. книга англичанина Дж. Робертсона «Кафиры Гиндукуша». По профессии он не поэт, а медик, приверженец точных наук и сведений.

Ни о каком более широком распространении калашей он не упоминает.

Более того, он сообщает, что распространение ислама среди «кафиров» и уничтожение ими (добровольно) языческих храмов и идолов вовсю шло до вторжения эмира: «В стране Вай религия Магомета делает быстрые успехи. Вскоре после моего приезда в Камдеш, я слышал, что еще одна вайская деревня только что разорила святилище своих языческих божеств и стала всецело мусульманской. Перемена произошла без кровопролития. Как только последователи арабского пророка оказались в достаточном большинстве среди жителей, они ниспровергли храмы Имры, Дизаны и других божеств и выбросили идолов. Меньшинство не особенно встрепенулось на защиту своей веры».[295]

Как видим, красивая история о гибели культуры и веры гордого древнего народа в результате сокрушительного вторжения мусульман и насильственного введения ислама не соответствует реалиям того времени.

Далее. По многолетним наблюдениям Дж. Робертсона, у «кафиров» не было ничего, указывающего на существовавшую у них когда-либо развитую культуру: «в Кафиристане нельзя найти ни надписей на скалах, ни старинных книг, ни какой бы то ни было литературы».[296] (В то время как даже на крохотном острове Пасхи в Тихом океане, чье население было в 1877 г. большей частью увезено в рабство чилийцами, в наши дни найдено огромное количество деревянных дощечек с письменами и древних скульптур разного размера.) Не развито далее самого примитива даже рисование — он пишет об «обычном условном стиле кафиров».[297]