Виновато море - Люси Кларк

– Что же все-таки случилось? – спросила она, уже откровенно нервничая.

Он взглянул на нее, и она увидела в его глазах печаль.

– Харли нашли мертвым в гостиничном номере. – Его голос дрогнул. – Он повесился.

Миа как в тумане возвращалась той же дорогой, что и пришла. Только все уже изменилось: оказалось, что она – не дочь Мика, что ее отец самоубийца, что мать все скрывала, а Кейти приходилась ей сводной сестрой.

Глядя под ноги, она торопливо шла по тротуару, и солнце нещадно палило голову. Она часто дышала, а в ушах стучала кровь. Все, во что она верила, оказалось ложью.

Надо позвонить Кейти. Ей необходимо услышать ее голос. На окраине городка был телефон-автомат, и она поспешила к нему. Ноги двигались будто сами по себе. Она обогнала двух подростков, потягивающих молочные коктейли, и перешла дорогу, даже не взглянув, нет ли машин.

Носок одного из шлепанцев попал в трещину, Миа споткнулась, и пальцы обожгло о бетон. Она нагнулась, сорвала шлепанцы с ног и, сжимая их в руке, босиком побежала по щербатому раскаленному тротуару дальше.

Добравшись до телефона-автомата, она вынула из кармана несколько монет по одному доллару. «Поговорить с Кейти. Все ей рассказать». Она сняла трубку и бросила в аппарат монету.

В трубке раздался сигнал. Она крепко зажмурила глаза, силясь вспомнить международный код Соединенного Королевства. Когда это ей удалось, она дрожащими пальцами набрала нужные цифры.

Через несколько секунд в трубке раздался голос Кейти:

– Алло?

На линии слышались треск и шипение, а голос Кейти звучал где-то далеко-далеко, словно их уже оторвали друг от друга.

Сводные сестры. Сестры наполовину.

Ей так не хотелось употреблять это слово по отношению к ним. Поскольку оно словно отделяло ее от сестры.

Миа захотелось дать волю душившим ее слезам. Захотелось услышать прагматичную, но в то же время любящую сестру, которая скажет, что все будет хорошо и что она по-прежнему ее любит. Однако в душу все же закрадывались сомнения. А вдруг Кейти все же немножечко ее разлюбит? Она ведь всегда отмечала, насколько они с Миа разные. Разве не Миа явилась причиной ухода от них Мика?

– Алло? – вновь раздался голос Кейти.

Стиснув зубы, она проглотила свои невысказанные слова и повесила трубку. Ей не хватило духу все рассказать.

Миа необходимо было прилететь на Мауи, чтобы выяснить, насколько похожи они с отцом. А теперь ей необходимо было жить с тем, что она выяснила.

(Западная Австралия, май)

Жара казалась нестерпимой, а мухи словно озверели. И тем не менее в этих бескрайних, пустынных пейзажах Западной Австралии была некая суровая красота. В течение месяца Кейти разъезжала на туравтобусе по южным территориям, следуя записям в дневнике Миа. Бесконечная, очерченная кустарниковой порослью дорога стала даже приносить ей определенное успокоение, когда она, приткнувшись головой к нагретому солнцем стеклу, погружалась в убаюкивающее бездумное забытье.

Она добралась до Ланселина – маленького городка к северу от Перта, где после полудня к причалу для разгрузки улова беспрестанно подплывали рыбацкие лодки с лангустами. Она лежала в тени солнечного зонта возле бетонированного бассейна, раскрыв перед собой дневник. Еще не было десяти, но жара уже властно вступила в свои права без малейшего намека на ветерок.

Кейт подняла голову как раз в тот момент, когда какой-то самолетик прочертил в голубом безоблачном небе четкую линию. Оставленный им след в виде белого пара плавно рассеивался на ее глазах. Миа как-то сказала ей, что оставляемые самолетами белые следы в воздухе являлись не чем иным, как облаками, которые они сначала вбирали в себя, а потом выпускали в виде длинного белого шлейфа. Кейти не пыталась ее разубеждать. Ее порой завораживали волшебные дали, в которые Миа уносилась в своих фантазиях, и ей казалось, что если она будет внимательным слушателем, то и ей доведется там кое-что увидеть.

Сестры наполовину, недоумевала она. Как это наполовину, если ты была тесно связана с человеком на протяжении всей своей жизни?

Откинув от лица прядь волос, она задумалась о том, почему ей не нравилось такое определение. Они с Миа всегда были очень разными, и вот теперь эта разница получила определение: сводные сестры. Как жаль, что она сейчас не могла поговорить с Миа. Как бы ей хотелось, чтобы они вдруг вновь оказались в их квартире, устроились в противоположных уголках дивана с кружками чая в руках и разговаривали. Вдвоем им было бы по силам во всем этом разобраться – возможно, не обошлось бы и без смеха. Но Миа не стало, и правда, открывшаяся лишь теперь, развела их еще дальше.

Водя пальцем по написанному в дневнике предложению, Кейти словно хотела почувствовать оттиски выведенных Миа слов. Описания увиденных ею мест уже не казались такими жизнерадостными, как когда-то в Калифорнии, – теперь во всем ощущалось скрытое негодование. Гнев был направлен прежде всего в адрес матери – то, что она скрыла правду о Харли. Моральный кодекс, изложенный ею дочерям, основывался на правдивости и добропорядочности, и попрание ею же самой этих правил разрушило убеждения Миа.

Однако еще большую тревогу вызывали последующие записи Миа, в которых прослеживалась ее растущая зацикленность на Харли. Открытая в данный момент перед Кейти страница содержала текст песни, переписанный Миа с какого-то сомнительного сайта в Интернете, в котором она обвела слова и фразы, указывающие на ее схожесть с отцом, которого она никогда не знала. Соседняя же страница пестрела вопросами: «Каким он был?», «Кто был ему небезразличен?», «Что он считал своим домом?» Кейти казалось, что главный невысказанный вопрос, вокруг которого вертелись все остальные, звучал: «Такая ли я, как он?» Харли покончил с собой в двадцать четыре года – в возрасте Миа. Этот факт, должно быть, терзал мысли Миа точно так же, как он теперь терзал Кейти. Она старалась не слушать звучавший в голове голос, который нашептывал, что история имеет тенденцию повторяться, однако не могла отделаться от мыслей о тревожном сходстве.

Внезапно послышался торопливый шорох ног по бетону, и холодные пальцы обхватили ее талию. Вскрикнув, она оказалась в воздухе, выскользнувший из рук дневник упал вниз страницами, напоминая своим видом наскоро возведенную палатку.

Раздался смех Эда – громко, почти возле самого ее уха. Он побежал от бассейна к морскому берегу, прижимая ее к своему мокрому телу. Вылетающий у него из-под пяток песок покалывал ее свисающие ноги. Он сжимал ее так крепко, что кость его запястья больно упиралась ей в бедро. Верх ее бикини перекрутился, частично обнажив темно-розовый сосок.

До воды оставалось всего ничего, она принялась брыкаться и изворачиваться, отчего Эд, наслаждаясь ее сопротивлением, хохотал все громче. Он уже вошел в море, и от запаха соли у нее перехватило дыхание. Она ощущала плеск и брызги воды на своей коже. Внезапно он перевернул ее, и весь мир перевернулся вверх тормашками. Лучи солнца ослепительно отразились в море, и она заморгала, теряя ориентацию. Концы ее волос коснулись воды.