Волк. Юность - Виктория Гетто

Шевеление. Удивление. Недоверие. Всё приходится разжёвывать. Туповаты господа феодалы…

– Лошадей и повозки возьмём у тех, кто погиб. Заберём у врага. То же с провиантом. Лекарей можно найти в городе.

– Врагов?! – вякнул самый глупый, наверное.

Усмехаюсь:

– Сьере, всё делается просто. Про заложников все знают? За каждого умершего нашего будет вешаться член семьи лечащего. Естественно, после того, как рёсский лекарь даст заключение о смерти.

Опять тишина.

– Ха! – не выдерживает кто-то, кажется дель Кесто, то ли барон, то ли баронет. – Заставить их следить друг за другом? Это будет весело!

Люди оживляются. Я продолжаю:

– Такие оставшиеся будут санитарами. Помогать лекарям, заботиться о продовольствии, для всех опять же. Заниматься обустройством общего лагеря.

Снова гул, но тут герцог вскидывает руку, и всё прекращается.

– Вы хотите объединить все войска Фиори?!

Гробовая тишина. Отрицательно качаю головой:

– Сейчас – нет. Слишком рано. И мало кто согласится на это. Ведь так, сьере?

Одобрительный гул, кивки.

Чуть заметно усмехаюсь краешком губ:

– Хотя, думаю, через тройку-четвёрку таких битв мы придём к этому. Общий обоз. Общая армия. Общее командование. Иначе нас положат поодиночке, сьере. Но сейчас рано. Слишком рано. И поэтому предлагаю сейчас сформировать из солдат, оставшихся без своих лордов, общий обоз и лечебницу. Чтобы каждый из раненых, независимо от того, кто его сеньор, мог бы обратиться туда за помощью и во время сражения знал, что если его ранят, то не бросят умирать и не добьют, а помогут и вылечат.

Все молчат. Потом дель Суори бормочет:

– Это неслыханно. Никогда ещё лорды не объединялись…

– Поэтому никто не возвращался из Рёко. Смотрите, господа. – Я подхожу к стене, где висит колчан со стрелами. Вынимаю одну. Тресь! Древко легко ломается в моих пальцах. – Видите, сьере? А теперь – вот. – Достаю пучок, штук двадцать. Связываю их шнурком, подаю первому, самому здоровому на вид и прошу: – Сломайте, сьере…

Тот пыхтит, багровеет от натуги, но ему удаётся лишь чуть согнуть их. Сдавшись, передаёт следующему. Очередная попытка – бесполезно. Классический, набитый до оскомины пример… Когда очередной из лордов вместо попытки сломать обречённо машет рукой, поясняю:

– Если мы будем держаться вместе, никто нас не победит. Вы сами видели сегодня. А поодиночке – мы как одна стрела, которую сломает даже ребёнок. У каждого из вас, сьере, есть собственные воины. Свои отряды. Но опять же, каждый из них силён в чём-то одном. Вы, сьере герцог, – наша конница. Моя, при случае, тоже. У кого-то отличные пешцы. У другого – сильные мечники. Кто-то командует великолепными лучниками. У четвёртого – копейщики, равных которым нет ни в одной стране нашего мира… – Краем глаза замечаю, что народ начинает приободряться и даже приосанивается. Всё верно. Немного лести, которую каждый примет на свой счёт, не помешает. – Поэтому предлагаю: кроме общего обоза каждому из нас сообщить сьере дель Сауру, который, безусловно, будет главнокомандующим нашими воинами, где лучше всего использовать ваш отряд… – Чуть склоняю перед ним голову, Урм на мгновение прикрывает глаза в ответ. – И во время следующей битвы сформировать построение сообразно сильным сторонам Фиори. Как вы на это смотрите?

Шатёр взрывается скороговоркой голосов, которую перекрывает бас герцога:

– Тихо! По одному! Но сама мысль мне нравится!

Голоса лордов затихают, потом кто-то спрашивает:

– Но мы же здесь не все. Есть ещё куча мелких владетелей с десятком-другим воинов. Их что, тоже к нам? Я против! Зачем мне те, кто не станет подчиняться приказам, считая, что это ниже его достоинства?

Я поднимаю руку:

– Умные придут к нам сами. И станут делать то, что им прикажут. А глупцы… Есть такое понятие «естественный отбор». Так вот, дураки всегда умирают первыми.

Одобрительный ропот, а я поворачиваюсь к герцогу:

– Сьере дель Саур, до следующей битвы пройдёт не меньше недели. Так что время подумать есть у всех нас. Но насчёт обоза надо думать уже сейчас. Мои люди захватили двенадцать тушурских лошадей. Мне они не нужны, и я готов их отдать в обоз и взять на котловое довольствие двадцать человек.

Снова одобрительный гул. Поднимается ещё один аристократ, с тоскливым лицом, до этого тихо сидевший в углу:

– Я могу выделить пять телег. Всё равно коней придётся забить – столько транспорта мне теперь не нужно…

Воцаряется тишина.

– А если вы возьмёте тех, кто остался без лордов?

Он задумывается, потом решительно машет рукой:

– Слово сказано. Пять телег. И заберу к себе сорок человек. У меня им найдётся место!

…Возвращаюсь обратно довольный. Первый шаг к нашему спасению сделан. Навстречу мне выходит караульный:

– Сьере граф?

– Всё в порядке. Объяви тем, кто сейчас ждёт за возами, что завтра их пристроят. Пусть не волнуются…

Солдат кивает и исчезает во тьме. Спустя пару минут я слышу радостные крики и довольно улыбаюсь. Скоро Рёко получит по зубам и по мозгам…

Мы, двадцать два крупнейших командира из Фиори, под началом которых почти половина нашей армии, снова сидим в шатре герцога. После битвы прошло два дня, но уже есть кое-какие подвижки к тому, что я предложил, а именно – к объединению наших отрядов в одну армию. Конечно, на меня косились. Особенно когда я утром вышел из своего расположения в обычной одежде, и народ, просидевший всю ночь у костров в ожидании решения своей судьбы, поднялся мне навстречу и склонил головы. На лицах всех – ожидание, надежда… И какая радость появилась, когда я объявил им решение Совета!

Быстро распределили, кого куда. Я вывел лошадей, тот барон, который обещал повозки, сдержал слово, словом, пристроили всех. И остальные солдаты как-то повеселели. Наверняка думали, что их бросят на произвол судьбы, случись что с лордом, но нет. Мы показали людям, что позаботимся обо всех. И о своих, и о чужих. А потом отправили полсотни человек в город, где развлекались имперцы… Да уж… И непонятно теперь, за что воюем. Убитые горожане, изнасилованные женщины, искалеченные дети, которым обрубили кисти рук… В общем, показали себя рёсцы целиком. Всю свою натуру.

Но, как ни цинично это звучит, опять получилось нам на руку. Нашли солдаты лекарей. Целых двух. Отбили, можно сказать, у идиотов, которые хотели их уже повесить. И семьи лекарские прихватили. Один – дед лет шестидесяти. Но опытный. Положили у него рёсцы всех, только внучка уцелела. Годков четырёх. Забилась под поленницу, там и сидела, когда дедушку привели обратно, чтобы собрал остатки лекарств да имущества. Не выдержала, вылезла. А матушка её, дочка старикова, так и пропала. И отца девчонки, зятя старикова, нашли. Его на кол посадили. Неподалёку от дома.