Все еще Элис - Лайза Дженова

нуждалась она. А няней была ее собственная дочь.

Элис и Лидия молча шли по Мейн-стрит, они только что первый раз пообедали вдвоем в «Сквайэ». Вдоль тротуара выстроились дорогие машины и внедорожники с притороченными к крышам велосипедами и байдарками. Салоны машин были забиты детскими колясками, шезлонгами и пляжными зонтами. Спортивные номера Нью-Йорка, Коннектикута и Нью-Джерси в придачу к массачусетским говорили о том, что летний сезон начался. Туристы целыми семьями, не обращая внимания на разметку для пешеходов, неспешно и бесцельно прохаживались по тротуарам, останавливались, шли в обратную сторону, глазели на витрины. Казалось, в их распоряжении вечность.

Элис и Лидия всего десять минут шли пешком – и вот уже оказались за пределами перенаселенного центра. Они остановились у маяка и, прежде чем спуститься на пляж, полюбовались открывшейся панорамой. Внизу их ждал скромный ряд сандалий и вьетнамок, хозяева оставили их там еще раньше. Элис и Лидия пристроили и свою обувь в этот ряд и пошли дальше. Напротив стоял стенд с надписью:

СИЛЬНОЕ ТЕЧЕНИЕ

Риск возникновения опасных для жизни волн и течений. Спасателей нет. Опасная зона для плавания, прогулок по воде, дайвинга, катания на водных лыжах, лодках, плотах и каноэ.

Элис наблюдала за неутомимыми волнами, слушала, как они обрушиваются на берег. Если бы не колоссальная дамба, возведенная на границе Шор-роуд с ее миллионной недвижимостью, океан без сожаления поглотил бы все дома. Она сравнила болезнь Альцгеймера с океаном у Лайтхаус-бич – неудержимая, безжалостная, разрушающая. Только в ее мозгу не было дамбы, которая защитила бы ее память и мысли от расправы.

– Прости, что я не пришла на твой спектакль, – сказала она Лидии.

– Все нормально. Я знаю, в этот раз это было из-за папы.

– Не дождусь, когда смогу посмотреть на твою игру этим летом.

– Угу.

Огромное солнце на розово-голубом небе опускалось в океан. Какой-то мужчина стоял на песке на коленях и, нацелив камеру на горизонт, старался запечатлеть мимолетную красоту до того, как она исчезнет вместе с солнцем.

– Эта конференция, на которую едет папа, на тему «альцгеймера»?

– Да.

– Он постарается найти там эффективный метод лечения?

– Да, постарается.

– Думаешь, найдет?

Элис наблюдала за приливом. Вода смывала следы, медленно уничтожала заботливо построенный из песка и украшенный ракушками замок, заполняла водой ямки от пластмассовых совочков, избавляла берег от дневной истории. Элис завидовала прекрасным домам за дамбой.

– Да.

Она подняла ракушку, стерла с нее песок и увидела молочно-белое сияние в розовую полоску. Ей нравилось трогать гладкую поверхность, но один край был сколот. Элис хотела было бросить ее в океан, но потом решила оставить.

– Я уверена, что он не стал бы тратить время на поездку, если бы не рассчитывал узнать там что-то важное, – сказала Лидия.

Две девушки в толстовках с надписью «Университет Массачусетса», посмеиваясь, прошли мимо. Элис поприветствовала их и улыбнулась.

– Я бы хотела, чтобы ты поступила в колледж, – сказала она.

– Мам, пожалуйста, не доставай.

Элис не хотела начинать их первую неделю с крупной ссоры и дальше шла молча и вспоминала. Своих профессоров, которых любила и боялась и перед которыми часто оказывалась в глупом положении. Парней, в которых была влюблена и которых боялась, перед которыми выставляла себя просто дурой. Бессонные ночи перед экзаменами, лекции, вечеринки, друзей, знакомство с Джоном. Воспоминания о тех временах были такие живые, цельные и отчетливые. Они нахлынули, словно не замечая, какое сражение идет всего в нескольких сантиметрах слева от того места, куда они пришли.

Когда бы Элис ни думала о колледже, мысли ее неизбежно возвращались к январю первого курса. К ней приезжали родители и сестра. Прошло всего три часа после их отъезда домой. Кто-то тихо постучал в дверь ее комнаты в общежитии. Это был декан. Она до сих пор отчетливо помнила, каким он был в этот момент: одна глубокая морщина между бровей, седые взлохмаченные волосы, шерстяные катышки по всему свитеру зеленовато-желтого цвета. Помнила, как он тщательно подбирал слова.

Отец съехал с шоссе 93 и врезался в дерево. Наверное, заснул за рулем. Скорее всего, слишком много выпил за обедом. Он всегда слишком много пил за обедом. Отец был в больнице Манчестера. Мама и сестра погибли.

– Джон? Это ты?

– Нет, это всего лишь я, принесла полотенца. Сейчас польет, – сказала Лидия.

Воздух был наэлектризован. Вот-вот должен был пойти дождь. Всю неделю погода соответствовала рекламным открыткам, а температура по ночам идеально подходила для сна. Ее мозг тоже вел себя хорошо всю неделю. Она начала различать дни, в которые ей стоило большого труда найти потерянную мысль, слово, ванную комнату, и дни, когда ее «альцгеймер» залегал на дно и ни во что не вмешивался. В эти мирные дни она была нормальной Элис, той, которую она понимала и в которой была уверена. В такие дни ей почти удавалось убедить себя в том, что доктор Дэвис и консультант-генетик ошиблись, или в том, что последние шесть месяцев были страшным сном, кошмаром, выдуманным монстром под кроватью.

Элис наблюдала из гостиной, как Лидия в кухне складывает полотенца и кладет на табуретки. На Лидии была бледно-голубая маечка на бретельках в тонкую полоску и черная юбка. Она только что приняла душ. На Элис под выцветшим пляжным платьем все еще был купальник.

– Мне переодеться? – спросила она.

– Если хочешь.

Лидия убрала чистые кружки в шкафчик и посмотрела на часы. Потом прошла в гостиную, собрала разбросанные на диване и на полу журналы и каталоги и сложила аккуратной стопкой на кофейном столике. Снова взглянула на часы. Взяла первый в стопке «Кейп-Код мэгэзин», устроилась на диване и стала перелистывать страницы. Казалось, они тянут время, но Элис не понимала почему. Что-то было не так.

– Где Джон? – спросила она.

Лидия оторвалась от журнала и посмотрела на мать то ли заинтересованно, то ли растерянно. Элис не могла определить.

– Должен прийти с минуты на минуту.

– Значит, мы его ждем.

– Угу.

– А где Энн?

– Анна в Бостоне с Чарли.

– Нет, Энн, моя сестра, где Энн?

Лидия, не мигая, смотрела на Элис, лицо ее словно помертвело.

– Мам, Энн умерла. Она погибла в автокатастрофе вместе с твоей мамой.

Лидия не отрывала от нее глаз. Элис перестала дышать, сердце как будто сдавили в тисках. Голова и пальцы онемели, мир вокруг почернел и уменьшился в размерах. Элис сделала глубокий вдох. В голову и кончики пальцев хлынул кислород, а сердце оглушительно заколотилось от ярости и горя. Ее начало трясти, она разрыдалась.

– Нет, мам, это случилось очень давно, ты помнишь?

Лидия говорила с ней, но Элис не слышала. Она только чувствовала, как ярость и горе заполняют каждую клеточку ее тела, разбитое сердце, горячие слезы. Она слышала, как у нее в голове ее собственный голос зовет Энн и маму.

Джон стоял над ними, вымокший до нитки.

– Что случилось?

– Она