Лучшая подруга Мэри Сью - Зоя Сокол

И вдруг на Ллевелиса словно кто-то вылил ушат холодной воды. Что он делает? Что творит? Он начал нервно мерить комнату шагами.

Права Хельга. Да он совсем помешался от этой любви. Матэнхейм в опасности! Неизвестный враг истребляет подданных в его домене. Порталы открываются то тут, то там, причем бессистемно! Скачут как сумасшедшие! Дауры — маги, которые за них отвечают, едва успевают их закрывать и вылавливать иномирян. А он… Бросил все ради человеческой женщины, пренебрегает интересами и безопасностью своего мира, чтобы спасти ей жизнь. Кому сказать — не поверят.

Это приворот, не иначе! Кто бы это ни сделал, но своего он добился — отвлек его, причем надолго. Кто же додумался до такого коварства — заставить его, Ллевелиса, думать, что человеческая женщина без роду и племени, без способностей к магии его истинная пара, его леви? И ведь добился своего, скотина! Какой там конец света и геноцид, устроенный пришельцем! Он как пес цепной возле Златы. И никуда ведь не уйти…

Девушка издала слабый стон, и по телу прошла конвульсия. Ллевелис метнулся к ней, в панике осматривая тело. Если бы она просто умирала, то какие проблемы, вернул бы ее из Лимбо, влил жизненную силу и все. Но душу нельзя вернуть, если нет тела. Тео был прав, яд бартому разъедает его изнутри. Черные вены уже оплетают шею и руки. Организм почти перестал сопротивляться.

— Хельга! — заорал Ллевелис.

Дверь открылась в тот момент, когда он собирался снова позвать.

— Успокойся, — велела целительница, внося небольшой тазик, в котором что-то плескалось.

— Что ты надумала? — подозрительно сощурил глаза Ллевелис. — Если ты причинишь ей вред…

— Я все помню, господин Ллевелис, — холодно ответила Хельга. — Это болотные пиявки. Они высосут яд из тела. Это единственный известный мне способ. Не стану скрывать, это чрезвычайно болезненно. И опять же не стану скрывать — мне это доставит огромное удовольствие. Так что держи свою… леви, крепко, ученичок.

— Она будет жить? — Он проигнорировал презрение, которое всячески демонстрировала пикси.

— Надеюсь, нет, — мило улыбнулась Хельга. — Даже скорее всего нет. Люди очень слабые и хрупкие. Ее тело не выдержит боли. Она умрет… И насколько я тебя знаю — не раз.

— Что ты хочешь этим сказать? — В голосе Ллевелиса громыхнула сталь.

— Только то, что ты не привык расставаться со своими игрушками, — усмехнулась пикси. — Ты будешь возвращать ее снова и снова… И она будет в муках умирать снова и снова… снова и снова…

Хельга откровенно наслаждалась бессильной злобой Ллевелиса. Она знала, что мужчина ничего не может сделать ей. Случись с целительницей хоть что-то, кто будет спасать его драгоценную леви? И издевалась над ним. Такая маленькая месть.

Конечно, целительница могла бы сказать, что знает отличное обезболивающее и может сделать так, чтобы процедура прошла для пациентки по возможности безболезненно. Но бывший ученик, которого она когда-то растила и любила как сына, сначала отказал ей в праве мстить иномирянам, а потом принес эту мерзость к ней в дом. Не просто принес. Угрозами заставил помогать. Нет! Ллевелис заплатит! Пусть смотрит, как мучается любовь всей его жизни, и знает, что ничем не может ей помочь. Пусть возвращает ее снова и снова, и пусть она опять умирает. Пусть этот ублюдок знает, что она чувствовала, когда умерла Розали. Хотя ему будет даже хуже. Леви — не просто возлюбленная. Для демона — это свет во тьме, смысл жизни. Ну и что, что Ллевелис демон лишь наполовину? Он вряд ли сможет жить без леви и последует за ней на тот свет. Такова природа демонов. Бороться с ней невозможно.

Целительница сильно переживала смерть дочери. Но горе ее не убило. Она вынуждена жить с этой болью, медленно разъедающей ее изнутри. И сейчас Хельга как никогда ненавидела Ллевелиса за то, что, когда ее девочка умирала, он был слишком мал и не обладал достаточной силой, чтобы вернуть Розали.

Хельга столько отдала этому проклятому миру, стольким помогла и стольких спасла! И где были все, когда помощь понадобилась ей?! Почему Ллевелис так церемонится с иномирянами? Неужели эти пришельцы ему важнее, чем те, кто рядом? Их он спасает, а ей запрещает мстить?! Разве это справедливо?! Он у нее в долгу, но вместо помощи угрожает и заставляет.

Целительница села на кровати и холодным голосом велела:

— Раздень ее и усади так, чтобы она сидела ко мне спиной, а ты мог ее крепко держать.

Ллевелис стянул с несопротивляющейся девушки рубашку и все, что было под ней. Задержал было взгляд на часто вздымающейся небольшой, аккуратной груди, но хриплый стон привел его в чувство. Налюбуется еще, сейчас главное — спасти ее. Он сел на кровать и усадил Злату спиной к Хельге. Обняв девушку одной рукой за талию, второй за плечи и крепко прижимая к себе, он с холодной решимостью велел целительнице:

— Приступай.

Пикси недобро усмехнулась, принесла откуда-то из глубины комнаты плотные кожаные перчатки и, сунув руку в тазик, достала оттуда извивающуюся черную пиявку размером с ладонь. Женщина не церемонясь приложила ее к спине Златы и подержала некоторое время, пока та присосалась. Взяла следующую, но эту помещать на спину не торопилась, залюбовавшись первой.

Сначала ничего не происходило, и Ллевелис было обрадовался, что Злата без сознания. Что бы там ни делала эта пиявка, боли она не почувствует. Но поведение его бывшей учительницы настораживало. Чего она ждет? Почему так гаденько улыбается?

Причина выяснилась секунды через три. Злата застонала и начала ерзать, вырываться, потянулась руками к спине, пытаясь сорвать пиявку.

— Злата, потерпи, — постарался урезонить ее Ллевелис, перехватывая руки. — Это поможет… это тебя вылечит… Злата!

Только сейчас он понял, что она его не слышит. Девушка рычала как дикий зверь и вырывалась, а в ее сознании он видел одну сплошную боль. Она ничего не понимала, царапала его, кусалась, и Ллевелису приходилось прикладывать усилия, чтобы удерживать ее. Неожиданно по телу Златы прошла судорога, потом вторая. После очередной судороги у девушки изо рта пошла кровь, и она, выдохнув в последний раз, обмякла.

— Что… что… что… — Ллевелис несколько раз тряхнул ее, но с таким же успехом можно было бы трясти тряпичную куклу.

— Как что, — расхохоталась счастливая Хельга, — я же говорила — не выдержит. Возвращай давай свою потаскушку по-быстрому. Если пиявка почувствует, что носитель мертв, — отвалится. А мне еще трех посадить нужно.

— Трех?!

Ллевелис чуть сам в обморок не упал. Она и одну не перенесла. Как трех? Эта боль ее убьет… снова и снова… Небеса! Милосерднее было бы дать ей умереть!

Ллевелис нежно пригладил влажные от пота волосы девушки. Если бы он только не приревновал ее в трактире… или быстрее среагировал в лесу… или вообще не отпустил ее туда… Если бы он только мог запереть ее в каком-нибудь безопасном месте! Но он не может повернуть время вспять. Никто не может. И Злата сейчас за это расплачивается. За его ошибки…