Тайра. Путешествие на Запад - Виталий Абанов

мои вам никакого зла не желали и обиды не нанесли, не за что им помирать тут завтра. Что скажете, Госпожа? Так вы и дело для всей Империи сделаете и людей спасете, а если обиду испытываете — так и взыщете ее в полной мере…

— Ты чего говоришь, твое баронство⁈ — шипит на него сержант: — а кто потом будет замок держать, если тебе сердце вынут? Ты чего⁈ Да тут без тебя все на завтра развалится! Госпожа Амазонка! Ежели обиду испытываете, так вы меня и карайте, это все моя вина, усомнился я в мудрости Императора и в Вашей приверженности Ему, не разглядел! Только старого барона помилуйте, он уже и сам не ведает что балакает! Без него не устоять Западным Вратам, а у него и наследника нет!

— И меня казните! — падает в ноги дворовая девица, которая стояла с подносом, всхлипывая и начиная подвывать в голос: — не троньте господина барона! Добрый он! И сержанта тоже! Давеча Ганьку беспутную простили, а ревизору сказали что сбегла она в Пустоши, а сами выходили дурочку!

— Так — повышает голос Сокранос: — а ну-ка все заткнулись. Никто не будет умирать. — он смотрит на Тайру и поправляется: — по крайней мере — сегодня.

Глава 13

— Мы никогда не брали такие крепости, Бано-ага. — говорит Булим и глядит вдаль, на освещенную редкими факелами каменную стену Западных Врат Империи.

Бано молчит. Он знает все, что Булим хочет ему сказать. И про каменную кладку мастеров древней империи, которая не поддается огненным заклинаниям и не горит, про то, что у них не хватает стальных шаров для метателей, а окованный металлом камень намного более хрупкий и не сможет проломить эту кладку. Что Западные Врата стоят вот уже почти пятьсот лет и за это время никогда Семья не брала ее приступом. Пробовала неоднократно, но каждый раз потери были катастрофическими. И что вот уже лет сто как Семья ограничивалась редкими разведывательными рейдами. Что Имперские маги — намного крепче в бою чем маги пустошей и шаманы. Булим всегда был осторожен. Потому он его и терпит рядом несмотря на то, что все косятся и бормочут насчет «этого ворчуна» и «труса» Булима-бакши.

Булим — не трус. Он — осторожный. Если бы Бано не прислушался к нему пять лет назад во время набега на Западный Мо — он был бы уже мертв вместе со своим отрядом Летучих Драконов. Если бы вылез раньше срока на курултай и бросил вызов старому Басиму двадцать лет назад — тоже был бы мертв. Нет, Кхан Великой Орды не может быть опрометчивым. Хотя не может быть и трусом.

— Хорошо говоришь, Булим-бакши… — хмыкает Судутэй, коренастый крепыш с редкими усиками на лице. Кладет руку на свое колено, подпирая себя и ставит на ковер чашу с колой — перебродившим молоком каплеобаса.

— Гладко говоришь. Ай не надо на крепости ходить. Надо по Пустошам ходить. — продолжает Судутэй, прищуривая глаза: — зачем напрягаться? По Древнему Кругу как и завещали наши предки. Вот прямо завтра с утра и снимемся лагерем и по Кругу, по Кругу… да?

— Тц… — морщится Булим и дергает щекой: — ну чего ты опять, Судутэй-ага? Знаю я, что у нас выхода другого нет. Знаю. Все знают. Просто я говорю, что кровью наши батыры умоются завтра. Большой кровью.

— А то. Как иначе. Когда крепости берешь — завсегда кровью умываешься. — хмыкает Судутэй: — как иначе? Вот с утра женщина твоя идет каплеобаса доить — так коленки грязные. Потому как вставать на коленки приходится. Собрался на к Летучим Драконам присоединится в разведке — так лицо будет обветренное, если тряпкой не замотаешь. Наложницу новую взял из Костяных Людей — так лицо у тебя наутро будет расцарапано… если руки ей не свяжешь за спиной.

— Сладость сделать горьким очень легко — качает головой Булим: — горькое сделать сладким — очень трудно. Прав ты, Судутэй-ага, у всего есть свои последствия. Надо нам Западные Врата распахивать, потому что жизнь Семьи — там, за воротами. Но… я просто должен уверится, что мы сделали все, что возможно, чтобы сохранить жизни. И силы. По ту сторону Врат — Империя. Мы собираемся воевать с их Богом? С нашими силами?

— У нас иного выхода. — упрямо выпячивает челюсть Судутэй: — и эта крепость не остановит нас. Мы сровняем ее с землей и отворим Врата. Мы пройдем по тракту, мы разорим земли Империи и выйдем к южным морям! Если мы не будем стоять на месте и тратить время на бессмысленные разговоры — то мы сделаем это прежде, чем их Бог-Император поднимет свои легионы…

— То есть вся наша надежда на то, что их Бог — медлителен? Слабоватая стратегия… даже в степных шахматах нельзя рассчитывать на ошибку соперника. — отвечает Булим и качает головой. Бано кладет руку на свой боевой топор, его пальцы касаются гладкой, отполированной поверхности… он молчит. Когда Бано молчит — это значит, что его бакши и башары — могут говорить. Булим-бакши, как и любой из советников — осторожен. Судутэй, будучи башаром, главой десяти тысяч Отважных — был порывист и зол, горяч и готов к бою. Вечное противостояние между советниками и военачальниками. Но что же скажут шаманы? Бано гляди на Тугрига, желая узнать и его мнение.

Шаман кивает головой и встает. Звенят, шелестят и побрякивают многочисленные побрякушки, висящие на скрученных кожаных шнурках его одеяния — тут и сухой птичий череп, маленький и хрупкий, и золотые монеты Западного Мо и ракушки трилобитов из южных морей, коралловые бусы и клыки ворв-червей, здесь же и высохшая фаланга указательного пальца его бывшей жены, старой Лоа, которая умерла два года назад и завещала свое тело как защиту для племени. На голове у шамана — костяной шлем, сделанный из черепа старой Лоа и увенчанный рогами единорога пустошей, много единорогов пали ради этого украшения.

— Вождь. — вытягивает сухую руку Тугриг и Бано морщится. Он не любит формального обращения, но он терпит и самого Тугрига и все шаманское племя внутри Семьи, потому что польза от них неизмеримо больше, чем раздражение. Они знают друг друга с детства, они вместе играли высохшими катышками братьев-каплеобасов, а вот теперь он обращается только «Вождь», подчеркивая свой статус духовного лидера.

— Даже полководец соблюдает Закон Пустошей, даже река не выходит из берегов — говорит шаман: — как говорили наши предки — если пьешь воду — следуй Закону.

Бано молча следит за тем, как Тугриг садится на место и ерзает, устаиваясь поудобнее. Старый хрен не сказал ничего конкретного, отделавшись общими фразами. Осторожничает. Понятное дело, сейчас Семья стоит перед кризисом, равного которому не было за все время ее существования. Делать прогнозы сейчас — штука опасная.