Купец из будущего ч.1 - Дмитрий Чайка

оказался тяжелым. Пять сотен, что привел в земли дулебов граф Уго, таяли на глазах. Ближние к землям германцев хутора оказались пусты, и воины, которые сожгли убогие землянки вендов, крытые камышом и соломой, лишь распалили свою злобу. Где скот? Где бабы? Где зерно? То тут, то там, из зарослей вылетали дротики, метать которые словене были мастера. Счет раненых шел на десятки, были и убитые. Самым скверным оказалось то, что зазубренная кость наконечника, обмазанная дерьмом, легко ломалась в ране, и это приводило к тяжелому воспалению, от которого крепкий воин мог сгореть за неделю. Еще два человека умерли в корчах, с искаженной страшной мукой лицом. Столбняк на войне встречался частенько. Но Уго упрямо шел вперед, сжигая все деревушки вендов, что попадались ему на пути. Проводник вел его к городищу местного князька Младана, который стоял ближе всех к границе. Отсюда как раз никто уходить не собирался, и за частоколом стен сидели те, кто оставил им пустые лачуги.

Баварцы разбили лагерь вокруг городка. Венды сильны только в своих подлостях, железного оружия у них немного, а доспех есть только у знати, и тот трофейный. Они чаще в бой голыми по пояс идут. Видно, больше боятся единственную рубаху попортить, чем собственную шкуру. Граф Уго усмехнулся, смешно получилось. Надо будет вечером воинам это сказать, они оценят шутку.

Приступ начался на рассвете, когда бавары, собравшие из жердей десятки лестниц, пошли на приступ в полной тишине. Стены были плёвые, в два человеческих роста, и баварцы споро полезли на них, держа в руках ножи-саксы, что были в локоть длиной. Сзади стояли копейщики, которые должны были лезть следом. Они, прикрытые щитами, сомнут хлипкий строй вендов. Но все пошло не по плану. Над крепостцой раздался протяжный крик, и на стенах появились защитники, которые стали деревянными рогатками отталкивать лестницы прочь. Баварцы, поминая Водана, Фрейю и бога войны Циу, полезли на стены, сверкая налившимися кровью глазами, но первых смельчаков встречали топоры, палицы и копья, а остальные из-под стен пытались поразить вендов ангонами. Без особого успеха, впрочем. Штурм захлебнулся почти сразу, а беда пришла, откуда не ждали.

— Вот дерьмо, — сплюнул Уго, когда увидел вендов, которые выходили из леса, таща на себе тяжеленные щиты, сбитые из грубых жердин. Дулебы уже были ученые, и погибать под шквалом франкских ангонов, жало которых могло быть в руку длиной, дурней не было. Граф не боялся вендов, в плотном строю они воевали скверно, предпочитая налетать, жалить уколами дротиков, и снова убегать. Если бы граф умел читать, то знал бы, что именно так в Греции метатели копий-пельтасты не раз били фалангу, закованную в бронзу. Но граф читать не умел, и начал строить свое войско, превращая его в монолитную стену щитов. Словен было много, очень много, и Уго, который был опытным воином, понял, что ему конец. Он вступит в бой с войском, вышедшим из леса, а в спину ему ударят венды, вышедшие из крепости, и просто забросают их копьями. Он отвел войска в сторону и занял позицию спиной к лесной тропе, по которой сюда и пришел. Он будет медленно отступать, не ломая строй, до самой Ратисбоны.

В строй баварцев полетел шквал дротиков и стрел, который убил и ранил с полсотни бойцов. Те ответили бросками ангонов, которые пробивали мускулистые полуголые тела насквозь. Впрочем, большая часть копий застряла в щитах. Следующий ливень скосил еще по полсотни бойцов с обеих сторон, а из крепости посыпались воины, сжимающие в руках копья и топоры. Первый натиск славян был страшен. Две тысячи бойцов бросились на неполные четыре сотни баварцев, чуть не проломив их строй. Копья находили щели между щитами, дубины и топоры крушили их хлипкую защиту. Ни один щит не выдержит больше десятка ударов. Но, как и предполагал Уго, венды отхлынули, оставив на траве раненых и убитых.

— Стоять! — заревел граф, срывая глотку. — Кто сломает строй, я того своей рукой зарублю! Сомкнуть щиты и медленно назад. Отходим!

Венды встали напротив, смотря исподлобья на противника. Тот не повелся на старую хитрость, и не бросился догонять отступающего врага. Ну, что же… В баварцев полетели новые дротики, многие из которых находили свою цель в плотном строю, а потом ревущая волна вновь захлестнула строй германских щитов. А потом еще раз… И еще…

Бой шел до ночи, измученные до предела баварцы ушли по темноте, бросив немудреную добычу и тяжело раненых товарищей. Полусотня лучших бойцов графа тоже уцелела почти вся. Им, отважным волкам, одетым в кольчуги и крепкие шлемы, кость дротиков и стрел лесных дикарей была не страшна. Усталые, едва переставляющие ноги воины, из которых половина была ранена, смогли уйти от неминуемой смерти. До Ратисбоны было два дня пути, как вдруг случилось это…

— Вали деревья! — скомандовал Самослав, и заранее подрубленные стволы упали, перекрыв изможденным баварцам путь домой.

— Засада! — прохрипел граф, и остатки его войска встали в круг, подняв немногие оставшиеся щиты.

Вождь вендов, в котором Уго узнал того самого наглого парня, вышел из зарослей, и заявил:

— Сдавайся, граф. Или перебьем вас всех, как куропаток.

— Пошел ты, щенок! — сплюнул граф. — Иди сюда, сразимся. Боги решат, кому из нас жить.

— Ну, конечно! — делано удивился Само. — А вдруг ты погибнешь? А у меня на тебя большие планы. Лучники!

Владыка ушел в заросли, а в баварцев полетели стрелы, каждая из которых находила свою цель. Словенам было далеко до аварских всадников, что стреляли из лука чуть ли не с рождения. Но промахнуться с двадцати шагов, да еще по плотно стоявшему строю… Даже слепой не промажет в такой ситуации. Германцы бросились на заросли в последней отчаянной атаке, но их было мало, они были изранены, а их встретили длинные копья, которыми венды играючи опрокинули их строй. Все вскоре было кончено, и победители раздевали раненых и убитых, складывая добычу в кучи. Потом они это разделят по справедливости. Граф Уго, в ногах которого торчали три стрелы, чуть не плакал от бессилия.

— Трус! Проклятый трус! — хрипел граф в лицо победителю, который смотрел на него с каким-то нездоровым интересом. Так мясник смотрит на старую корову, когда прикидывает, зарезать ее сегодня, или завтра. — Дай мне умереть в бою, сволочь! Твой бог презирает трусов. Он не примет тебя, когда ты сдохнешь!

— Мой бог любит умных и осторожных, — спокойно сказал