Настоящее напряженное - Дейв Дункан

Впрочем, я согласен, что изначальной целью ополчения являлась кража скота, прямо как в Африке. Во все времена основным занятием молодых мужчин в скотоводческом племени была кража скота у соседей. Награбленное отдавалось одному из старших в деревне как плата за жену. Заплатив достаточно коров или коз и доказав свою удаль в более или менее серьезных сражениях, молодой воин женился на купленной им девушке. С этого момента он только следит за тем, чтобы росло его стадо и чтобы жена его делала всю работу. Войну он оставляет в удел молодым, ибо это их дело.

– Если бы мы так жили сейчас, – сказал Джинджер Джонс, – мы бы ни за что не оказались в такой мясорубке, как нынешняя.

Ему никто не ответил. Машина с рыком неслась сквозь ночь. Смедли решил, что замечание Джинджера отдает пораженческими настроениями. От войны никуда не деться, значит, ее надо выиграть. Все, что зависело лично от него, он сделал.

Когда Экзетер снова заговорил, голос его звучал мрачнее, чем прежде.

– Вы и представить себе не можете, как это странно – чувствовать себя снова дома, в Англии, и нестись куда-то в ночи, вот так! Это гораздо более странно, чем то, о чем я вам рассказываю. Вы простите, что я болтаю без умолку. Так здорово снова говорить.

– Нам нравится слушать тебя, – сказала Алиса. – Это лучше, чем иметь в собеседниках барона Мюнхгаузена. Ты к чему-то клонишь. Ты ведь неспроста углубился во всю эту социологию?

– Разумеется! Помнишь Ньягату и эмбу? Большинство банту живут так же – их общество тоже организовано по возрастным группам. Когда в тех краях впервые появились англичане, они обычно говорили: «Отведите меня к своему вождю», – и туземцы не понимали, что те имеют в виду. То, с кем вам надо говорить, зависит от того, с чем вы пришли! Так вот, англичане назначали вождя или старосту и приказывали ему прекратить кражу скота. А потом еще они удивлялись, почему это рухнула вся местная культура. Что меня поразило в нагианцах – это то, что они ухитрились перейти к денежной экономике, не утратив своей социальной структуры. Большая часть Вейлов стоит на пороге индустриальной революции, хотя, слава Богу, у них нет еще огнестрельного оружия. Роль англичан там играют джоалийцы, но без ружей Джоалия не способна сделать из Нагии настоящую колонию. Правда, они пытаются укоренить там торговлю, и все же традиционный уклад пока преобладает. Нагианцы смогли соединить старое и новое. Меня ужасно заинтересовало, как им это удалось. Ответ был очевиден, но тогда я не догадался.

– А с кем сражаются воины? – спросил Смедли.

– Ни с кем, – усмехнулся Эдвард. – Ни с кем. О, периодически они устраивают стычки с соседними деревнями, но по предварительной договоренности. Этакие показательные выступления. Несколько сломанных костей и выбитых зубов и куча пари, заключаемых на победителя. Я, правда, так этого ни разу и не видел. Самым замечательным событием в первые недели моего пребывания там стала свадьба Тоггана Чеканщика. Разумеется, его отец был богат. Он первым из нашей возрастной группы связал себя священными узами, и это было заметной вехой для всех нас. Ей-богу, чуть ли не целая неделя ушла на то, чтобы мы пришли к единому мнению, каким образом нам изменить раскраску на лицах. Конечно, мы могли бы добавить немного зеленых символов, поскольку зеленый – это цвет мужской зрелости. Мы могли добавить немного красного, что символизировало бы Владычицу, Эльтиану, богиню материнства и… гм… всего, с этим связанного. Но в случае, если бы мы перестарались, старшие воины могли бы посчитать это наглостью, а младшие – захватить себе наши синие цвета. Поэтому мы отрядили делегатов для переговоров с другими возрастными группами. В общем, забавлялись вовсю.

Стоило только Тоггану жениться, как он перестал быть воином, хотя все еще оставался одним из нас. Он спал с женой, а с утра приходил к нам нанести на лицо раскраску. За первые две недели мы видели его чаще, чем жена. Быть воином – это примерно как учиться в пансионе, так мне показалось. До тех пор, пока не началась война.

– Та, что следовала за тобой? – спросила Алиса. – Ох, прости! Я не хотела…

– Нет, совсем другая. Впервые я узнал о ней, когда как-то вечером к нам заглянул жрец, пожилой тип в зеленом облачении. Я сразу заподозрил недоброе. Он сел и завел с нами разговор. Кажется, нас там было около шестидесяти – мы сидели вокруг него, затачивая копья. Но мы не прекратили свою работу из-за него, нет! Он сказал, что в храме стало известно – младшие воины приняли в свой отряд чужестранца. Ну, вся деревня знала об этом уже больше месяца. Он сказал, что Кробидиркин – бог-покровитель Соналби и что чужеземцу положено совершить жертвоприношение богу и попросить о покровительстве, – так, простая формальность, видите ли.

– Споры не прекращались всю ночь. Многие из моих приятелей утверждали, что жрецы просто соскучились по парному мясу, но в конце концов все согласились, что это не так уж и плохо. Я подумывал, не смыться ли мне, но поздно – Кробидиркин все равно уже знал обо мне. Более того, я понимал – мое исчезновение навлечет на моих друзей гнев божества, а возможно, и не только на них. И потом, мне просто было интересно.

Само собой разумеется, такая важная церемония не могла состояться без поддержки ровесников, так что на следующий день собрался весь наш отряд. Мы купили у дяди Гопенума бычка и погнали его в храм.

Храм был расположен в самом центре узла. От виртуальности щипало кожу. Там находились молельни Ольфаан и Вайсета – это бог солнца, а в таком климате про солнце не забудешь. Были еще две – молельня Паа Тиона, бога исцеления, и Эмтаз, богини деторождения. Обыкновенное представительство Пентатеона. Но центром деревни оставался храм, и он принадлежал Кробидиркину Пастырю.

Он был высотой всего в один этаж, весь из деревянных столбов и кожи. Если вы можете представить себе кожаный лабиринт, так вот это он и был. Вонючий и душный. Остальные знали, чего ожидать, поскольку бывали там уже не раз, я же всю дорогу трясся, ощущая святыню, уверенный в том, что ни за что не найду дорогу обратно. Центральная часть была открытой – большой двор с песком под ногами и небом над головой. Маленькая мощеная площадка предназначалась для жертвоприношений. Жрецы с нетерпением ждали нас, вернее свежего мяса на обед после церемонии. В одном из углов стоял маленький круглый шатер. Кажется, такие называют юртами. Это и было жилище бога. Если где и имелось его изображение, то только там. Все, что мы видели, – это шатер.

Меня представили как Д’варда Кровельщика и выставили вперед. Мы все преклонили колена на песке и склонили головы, и церемония началась – пение, молитвы и все тому подобное. Через несколько минут я поднял голову. Полог шатра был откинут, и там стоял, придерживая его, низенький человек. Он улыбнулся мне и махнул рукой – я понял, что это и есть сам бог, Кробидиркин. Выбора не было – я встал и пошел к нему, и жрецы этого не заметили. Я только удивлялся тому, что они не слышат, как постукивают друг о друга мои колени.

Он провел меня внутрь. Внутри шатер оказался гораздо больше, чем снаружи. Там было несколько комнат, все в коврах и подушках, и клапаны на потолке были откинуты, чтобы пропустить внутрь свет и свежий воздух. Пахло пряностями. В соседней комнате кто-то негромко играл на цитре, так что завывания жрецов на улице не были слышны. Экзотично, но не лишено приятности.