На диете - Сьюзен Сассман

– Все это сказки!

Я-то не ведала ни малейших сомнений, что, будь мама жива, именно в такой семье я бы и выросла. Никто не мог похвастаться столь ясными и детальными представлениями о “настоящей” семье, как я. По убеждению Сары-Джейн, это преимущество объяснялось просто – я никогда в такой не жила.

С возрастом житейский практицизм Сары-Джейн только углублялся. Как-то раз она небрежно поведала об очередной выходке Стэнфорда, а я возмущенно воскликнула:

– И какого черта ты покорно все это сносишь?

– Покорно? Протри глаза, дорогая. Чем я, по-твоему, сейчас занята?

И она пристроила у ворота блузки брошь от Тиффани с крупными изумрудами. А просторная витрина ювелирного салона таила еще много сокровищ. Продавец предупредительно улыбался с почтительного расстояния.

– Я не об этом! – Во мне все клокотало. – Объяснись с ним!

– О, дорогая, но где ж тут удовольствие?

Стэнфорд и не подозревал о прямой связи между расточительством жены и собственными похождениями. Самодовольный ублюдок. Ему и во сне не могло привидеться, что она знала все – с самого начала, с первой его секретарши. К слову, та истеричная дурочка с круглыми птичьими глазками сама позвонила Саре-Джейн с ультиматумом. Вынь да положь ей Стэнфорда в безраздельное пользование! “Валяй, милочка, забирай его”, – легко согласилась Сара-Джейн. И тут же переправила ей прямо на дом ящик Стэнфордовых грязных носков вкупе с расписанием детских школьных и внешкольных занятий, пищевых пристрастий, капризов и аллергий.

Всю последующую неделю Стэнфорд растерянно грыз ногти, мерил шагами кабинет и сетовал на предательниц-секретарш, увольняющихся без предупреждения, ни с того ни с сего. Он так и не догадался сопоставить свои “трудовые достижения” и новое кольцо супруги – безукоризненный большой бриллиант, а по бокам два прекрасных изумруда прямоугольной огранки.

Свою убогую трапезу я запила глотком чужого виски с содовой. Полное впечатление, будто приложилась к флакону дешевых духов, но хоть удалось протолкнуть в желудок засохшую пиццу. Меня одолевала брезгливость. Перемыть бы все это свинство! Но я сдержалась: слишком уж очевидно, что дом перешел в чужие руки. Ладно, плевать. Завтра придет домработница, старая Сельма, вот пусть и оттирает хозяйскую грязь. Хорошо, что сегодня у нее выходной, – побуду наедине с подругой, в последний раз.

Я направилась по коридору в спальню Сары-Джейн. По пути не удержалась и заглянула в комнаты девочек. На разобранных кроватях громоздятся скомканные одеяла, повсюду разбросана одежда. Туалетные столики заставлены пыльными флаконами и баночками, усыпаны подростковыми побрякушками и всякой косметической мелочевкой. В комнатах висит крепкий дух гниющих яблочных огрызков и почерневшей банановой кожуры. Сара-Джейн тут больше не живет.

А какими глазами смотрят ее дочери на мисс Пушистый Розовый Джемпер? Впрочем, что это я... Разумеется, они в полном восторге. Ну что плохого в заднице сорокового размера, после которой в гостиной остаются объедки пиццы и дурацкие тонкие сигареты?

Мне доводилось бывать в отелях, номера которых показались бы собачьими конурками рядом с гардеробной Сары-Джейн. Попадая в этот чертог, человек робел и тушевался. Во всю его трехметровую ширь тянулись четыре металлических шеста, прогибавшихся под грузом вешалок.

Все наряды были педантично разобраны по размерам, стилям, расцветкам и назначению. Внизу ряды полок с обувью, вверху – с сумками, перчатками, шарфами. Я вытащила из кармана упаковку больших пластиковых мешков для мусора и принялась набивать первый нарядами самого маленького, пятидесятого размера.

Через два часа передо мной громоздилось двадцать раздувающихся мешков, аккуратно увязанных и подписанных. Притащив из подвала стремянку, я добралась до верхней полки и стала снимать с нее шляпные коробки и все прочее.

В одной из коробок обнаружились два стародавних слежавшихся свитера, а между ними – пара больших пронафталиненных конверта из грубой оберточной бумаги. Я уже задыхалась от духоты и усталости, пот щипал глаза. Пора брать тайм-аут. Кое-как устроившись на узкой перекладине лестницы, я открыла первый конверт.

В нем оказалась увесистая пачка писем, отпечатанных на толстой конторской бумаге. Нет, это были не письма, а скорее какие-то официальные бумаги, что-то вроде отчетов... Вверху каждого листа выделялась тисненая шапка – “Детективное агентство Хэлси”. Я оглушенно перебрала всю пачку. Отчеты, адресованные “Уважаемой миссис Куинлин”. Самый ранний – пятнадцатилетней давности.

“В соответствии с Вашим заказом на проведение слежки за Вашим мужем сообщаю, что 23 августа он был замечен...”

“Прилагаю фотографии Вашего мужа, отснятые 12 ноября в ночном клубе «Сибарит» частным детективом Лу Сабель”.

“... Был замечен входящим в бар по адресу: улица Адамса, д. 305. В 4.05 утра к нему присоединилась женщина европейской наружности, на вид около 23-х лет, брюнетка, волосы длинные. Они сидели обнявшись и пили коктейли до 5.15, после чего вместе покинули бар и проследовали в...”

“Уйдя с заседания, Ваш муж в сопровождении женщины (как установлено, девушки по вызову, обычно работающей в казино Лас-Вегаса) поехал в отель, где снял 610-й номер на двоих”.

“... У первой лунки покинул своих партнеров по гольфу, ссылаясь на приступ радикулита, после чего поехал в мотель «Озерный рай», где его ожидала женщина. Они проследовали в... и вернулся к окончанию игры, после чего присоединился к своим партнерам”.

Отчетов было много. Слишком много. В душном гардеробе мне не хватало воздуха, кружилась голова. Стиснув бумаги влажными пальцами, я сползла со стремянки, добрела до кровати и опустилась на нее. От постели разило Стэнфордом. Меня передернуло. Второй конверт из той же оберточной бумаги раздувался от фотографий. На всех – улыбающийся Стэнфорд, а рядом с ним:

– шлюшка из Лас-Вегаса. Обжимаются у засранного стола. Они же на пару выходят из номера дешевого отеля;

– девушка в ковбойской шляпе и джинсах с бахромой. Сосут пиво в техасском баре, стилизованном под салун. На пару выбираются из трейлера;

– Киппи Лохлин, помощница управляющего магазином в нашем гольф-клубе. Глядя в разные стороны, выходят друг за другом из мотеля “Ход конем” на Линкольн-авеню.

На обороте каждой фотографии белела аккуратная наклейка, заполненная четким, квадратным почерком, – когда, где и с кем развлекался Стэнфорд и кто за ним следил. Возле каждой такой наклейки кудрявым почерком Сары-Джейн вписана другая дата, отстающая от первой на два-три дня, и указан характер возмездия. Старинная рубиновая брошь в оправе белого золота. Бриллиантовые запонки (два камня по два карата). Комплект из пяти тонких браслетов, с пятнадцатью бриллиантами каждый. Отчеты за первые восемь лет – и детально зафиксированная череда драгоценностей, чем далее, тем дороже.

Помню, у меня порой возникало подозрение, что Сара-Джейн нарочно перекрывает все рекорды разумных трат. Она словно провоцировала мужа, ожидая, когда тот закатит ей скандал из-за побрякушек, а она в ответ выдаст ему за измены. Напрасные надежды. Стэнфорд мило улыбался, подписывал чеки и галопом мчался в очередной мотель.