Сиделка - Делия Росси

Тера Дюваль старалась придать голосу сочувствующее звучание, но я слышала в нем лишь жадное любопытство.

– Все в руках Единого, – сделав постное лицо, ответила экономке.

– Будем уповать на его милость! – лицемерно поддержала Эмма.

Она возвела взгляд в потолок и сложила руки в молитвенном жесте.

М-да. И чего ж уважаемой тере так неймется? Прямо-таки больше всех заинтересована в скорой кончине хозяина.

Мы дошли до распахнутых дверей гостиной, и экономка, опередив меня, поспешно вошла в комнату.

– Ваше сиятельство, вы хотели видеть Кэтрин, – подобострастно улыбаясь, произнесла тера Дюваль.

– Спасибо, Эмма, – не поднимая глаз, кивнула ей графиня. Она сидела в кресле у окна и просматривала какой-то журнал.

– Ваше сиятельство, – мне пришлось поклониться.

Не люблю я все эти «реверансы», но никуда не денешься…

– Кэтрин, подойди ближе, – распорядилась леди Горн. Вид у нее был усталый. Под глазами набрякли мешки, лицо выглядело бледным, взгляд темных глаз – печальным. Казалось, за прошедшую неделю графиня постарела на несколько лет.

– Миледи, я вам еще нужна? – подала голос экономка.

– Оставь нас, – небрежно махнула рукой леди Горн.

Эмма понятливо попятилась к выходу.

Я незаметно разглядывала графиню. Сегодня она надела легкое шелковое платье. Светлое, очень приятного пудрового оттенка. В памяти неожиданно всплыло название этого цвета – пепел розы. Да, точно. Длинная нитка жемчуга, спускаясь вдоль кружевной отделки, привлекала внимание к декольте графини. Перстень с крупным бриллиантом украшал ее правую руку. Бежевые туфельки на небольшом каблучке подчеркивали изящество тонких щиколоток.

– Кэтрин, я хотела бы обратиться к тебе с небольшой просьбой, – прервав молчание, негромко сказала леди Горн.

– Миледи?

Я настороженно покосилась на графиню. Начало разговора мне не понравилось.

– Вот уже неделю я живу в замке, но так и не смогла поговорить со своим сыном, – леди вздохнула и опустила журнал на колени. – Это невыносимо, – тихо сказала она. – Сидеть здесь, делать вид, что все прекрасно, и не знать, что с Фредериком. Никто и ничего мне не рассказывает. Даже Эрик.

Леди Горн нервно перелистнула сразу несколько страниц.

– Понимаю ваши переживания, миледи, но чем я могу помочь?

Я удивленно посмотрела на женщину.

– Ты ведь проводишь много времени с лордом Горном, – в голосе леди Горн послышались вкрадчивые нотки. Едва заметные, но ощутимые. Она повернулась ко мне и посмотрела очень внимательно. – Фредерик к тебе прислушивается, хотя обычно к нему трудно найти подход. Ты могла бы иногда упоминать обо мне, говорить о том, как я переживаю…

Графиня замолчала и утомленно потерла виски, а потом достала какой-то флакончик, открыла его и поднесла к лицу. В комнате резко запахло смесью аниса и мяты.

– Так что, ты поможешь? – обратилась ко мне леди Горн.

В ее глазах мелькнул какой-то странный отблеск. Мне стало не по себе. По спине пробежал холодок. Неужели снова магия? Обычно простые люди не чувствуют проявления колдовства, но я оказалась странным исключением из этого правила. Любое магическое действие вызывает у меня легкий озноб и чувство тревоги.

– Кэтрин?

Отвечать не хотелось, но леди Горн ждала, и я сдалась.

– Я попытаюсь, миледи.

– Постарайся, Кэтрин, – мягко сказала леди Горн. – От тебя зависит счастье нашей семьи.

Она глядела на меня с надеждой.

– Возможно, если бы я знала, почему милорд так настроен против встречи с вами, мне было бы легче его уговорить.

Я решила воспользоваться ситуацией и выяснить, в чем причина разлада в семействе Горнов.

Графиня посмотрела на меня с раздумьем. В глазах ее мелькнуло сомнение.

– Что ж, если это поможет, – она вздохнула, закрыла журнал, положила его на столик и неохотно пояснила: – Видишь ли, однажды я имела неосторожность попытаться устроить судьбу своего сына: нашла подходящую ему партию и договорилась о встрече с родителями девушки.

Леди Горн замолчала, уставившись на пламя камина.

– Фредерику нужно было всего лишь приехать и пообщаться с ними и с их дочерью. Такая малость, – она качнула головой. – Но он отказался. Наотрез. Сказал, что занят.

– И вы?..

Я не договорила, предлагая графине продолжить.

– И я подписала от его лица бумаги, подтверждающие помолвку.

М-да. Сомневаюсь, что ее сыну это понравилось…

– Но ведь вы не имели на это права.

Меня удивили слова графини.

– Видишь ли, у меня была доверенность на ведение всех дел Фредерика. Служба отнимает у моего сына слишком много времени, и ему некогда заниматься принадлежащими семье имениями.

Леди Горн отвела взгляд и горько усмехнулась.

– Я полагала, что знаю вкусы сына и могу устроить его жизнь. Подарить ему счастье. Дождаться внуков.

Она покачала головой.

– Увы, я ошибалась. Дерек не простил мне моего поступка, заставил уехать в дальнее имение и больше не хочет меня знать.

– Мне жаль, миледи.

Теперь понятно, почему Горн так взъелся на матушку. Если она подписала бумаги без его ведома… М-да. И на что графиня надеялась?

– Каждый день я жду, что он меня позовет, но Фредерик не знает жалости. Увы, мой сын не привык прощать чужие промахи.

Графиня скомкала в руках тонкий батистовый платок.

– Ты поможешь мне, Кэтрин? – тихо попросила она. – Фредерик послушает тебя, я знаю. Ты сумела с ним поладить, а это большая редкость.

И снова этот грустный, пронзительный взгляд! И снова хочется сделать все, чтобы из красивых темных глаз исчезла печаль.

– Я постараюсь, миледи, но обещать ничего не могу. Простите, мне нужно идти. Лорда Горна нельзя надолго оставлять одного.

Мне было жаль графиню, я понимала ее чувства, видела, что она готова ухватиться за соломинку, но помочь ей была не в силах. Горн не из тех, кто прислушивается к чужому мнению. Тем более, к мнению сиделки.

– Как он себя чувствует? – торопливо спросила леди Горн. – Улучшений нет?

– Все по-прежнему, – вздохнула я.

Мне приходилось поддерживать легенду графа. Раз уж сиятельство хочет, чтобы окружающие думали, что он при смерти, то и мне следует держать язык за зубами.

– Невыносимая ситуация, – прошептала графиня. Она опустила голову и задумалась. Густые светлые локоны закрыли от меня ее лицо, не позволяя разглядеть его выражение.

В гостиной стало удивительно тихо.