Дрянь такая! - Ирина Мельникова

— На Подольской горе, в районе новостроек. Дом не элитной застройки, но квартиры там, должно быть, хорошие.

— Думаешь, это Сергей ей купил?

— Не знаю, — я сжала пальцы висками. — Он мне не доложил, как ты понимаешь!

— Успокойся и перестань раньше времени паниковать, — сказала Людмила. — Что ты хочешь предпринять?

— Не знаю, возможно, постараюсь разведать, что это за девица? Откуда она?

— Тебе это надо? Смотри, нарвешься на неприятности, — Людмила поднялась из-за стола. — Все, время истекло. Давай, встретимся вечером и обсудим все детально.

— Вечером не могу, — повинилась я. — К Римме приезжает доктор. Она хочет, чтобы я присутствовала.

— Носишься ты с этой Риммой, как дурак с пыльной торбой. Учти, не делай добра, не получишь в ответ зла. Это не я, а умные люди говорят. Она что, до сих пор не оставляет надежды встать на ноги?

— Не надо, Люда, — сказала я тихо. — Эти проблемы я не обсуждаю. Римма ничего плохого мне не сделала. Это я перед ней виновата.

— Вот на эту вину они тебя и купили. — Раздраженно произнесла Людмила. — И Римма твоя, и детки ее, и Сережа, с которого ты пылинки сдувала. Вот оно твое добро! Против тебя и оборачивается. Где гарантия, что она не знает о новой связи Сергея, и не поощряет ее.

— Ну, это полнейший бред! — разозлилась я. — Ей-то в чем выгода? У нее нет никаких мотивов! К тому же я самый первый читатель ее книг, помогаю с корректурой и правкой. Она очень ценит мои замечания. И надо сказать, мои оценки не расходятся с оценкой известных критиков.

— Слава Богу! — усмехнулась язвительно Людмила. — А ты не думала, что визит доктора и твои проблемы — звенья одной цепочки?

— Как это? — опешила я.

— А так, — Людмила посмотрела на меня с торжеством, — а вдруг она надеется встать на ноги, и по этой причине замыслила срубить тебя с хвоста? И эти письма, и записки, и презервативы, согласись, очень легко подбросить. Ну, скажи на милость, зачем твоему Сереже хранить дома письма какой-то бабы, которой он не отвечал взаимностью? И записки этой девки. Смотри сюда. Она написала, что беременна. Значит, этой записке больше года. Эта бумажка так дорога ему, как память? Нет, мужики от таких улик сразу избавляются.

Я удивилась, как схожи наши мысли и предположения. Еще два часа не прошло, как я лежала в постели, и рассуждала о том же самом. Одно из двух, или я на правильном пути, или объяснение столь тривиально, что может придти в голову любому, а ларчик на самом деле, открывается не так просто, как думается. И все же мне стало обидно за Римму. Странное дело, две мои самые близкие подруги, абсолютно между собой незнакомые, испытывают друг к другу антипатию. Вероятно, их следует познакомить, чтобы не выстраивали в своих головах абсолютно бредовые версии.

— Нет, нет, нет! — замахала я руками. — Это полнейший абсурд. Римма с трудом передвигается на коляске. Без моей помощи на второй этаж ей и вовсе не забраться. Не могла она это незаметно сделать.

— Господи, какая ты дура, подруга! — Людмила даже фыркнула от негодования. — Да, за деньги можно уговорить кого угодно. Ту же домработницу, наконец.

— Глупости! — решительно сказала я. — Если бы я лично не видела эту девицу и ребенка, я могла бы поверить в подобную ахинею. Но я их проводила до вокзала. Я сама видела, как Сережа посадил их в поезд до Иркутска.

— Ладно, может, я и впрямь несу ахинею, — улыбнулась Людмила, — но ты все-таки понаблюдай! Что-то мне нравится эта история с письмами. Словно кто-то нарочно подбросил тебе эти доказательства. Ни раньше, ни позже! — Она снова посмотрела на часы и развела руками. — Извиняй, подруга! Дела! Комиссия на подходе. Пора стол накрывать.

— Так ты их угощаешь за то, что они треплют тебе нервы?

— А это, Анечка, первейшее средство отразить агрессию. Покушают отменно, выпьют изрядно и, авось, кое о чем забудут. Да и в следующий раз с меньшим пристрастием будут проверять. Жаль, что не всякий раз одни и те же контролеры приходят, поэтому угощение превратилось в туземный обычай: приношение жертвы. А если я их не накормлю, да в сумочку с собой не положу, в жертву принесут меня.

Мы попрощались. И я оставила Людмилу встречать комиссию. Честно сказать, этот разговор меня расстроил гораздо сильнее, чем предыдущий с Риммой. Похоже, сегодня Людмиле было не до меня. Она откровенно нервничала. Было ли это следствием перепалки с соседом, или предчувствием неприятностей от встречи с очередной комиссией, меня это не слишком занимало. Людмила не любила, когда я пыталась успокоить ее. Если я спрашивала ее о делах, она сплевывала через левое плечо и стучала костяшками пальцев по дереву.

Я миновала пару кварталов и притормозила недалеко от палатки, чтобы купить себе бутылку воды. Сегодня солнце припекало сильнее, чем обычно, и я порадовалась, что надела шляпку. Иномарка красного цвета заняла свободное место рядом со мной, и какой-то мужик с толстой физиономией и гладко выбритым черепом, на котором сидела явно маленькая ему панамка, стал беззастенчиво таращиться на меня. Рожа его лоснилась от пота. А темные очки на ней походили почему-то на пятачки, которыми закрывают глаза покойника.

Но почему-то именно эта гнусная рожа, подвигла меня на то решение, которое я отрабатывала с утра. Сейчас я поеду к дому, где проживает эта мерзавка, и узнаю про нее все, что нужно. Дежурящие у подъездов бабушки — лучшие информаторы в мире. Пожалуй, их навыки, оточенные годами сидения на лавочках, помогут собрать нужные сведения без хлопот. По крайней мере, будучи журналистом, я не раз убеждалась, если найти подход к этим старушенциям, успех стопроцентно обеспечен.

Я ехала и размышляла, почему Людмилу абсолютно не заинтересовал тот факт, что я попала в аварию по вине дикого «Москвичонка», и даже про Клима не переспросила, хотя даже в моем кратком пересказе вчерашних, вернее, сегодняшних событий, он выглядел интригующе. Похоже, разговор с этой горой мускулов взволновал ее больше, чем сообщение о богатом и привлекательном американце, в кои-то веки нагрянувшем в нашу Тмутаракань. И тут только я поняла, что до сих пор не знаю, остался ли Ворошилов гражданином России или получил американское гражданство. Впрочем, мне-то что за дело? Разве попробовать пробудить у Людмилы интерес к его персоне? А ее интерес от гражданства не зависит…

До Подольской горы я доехала без проблем. Хотя одно обстоятельство меня огорчило. Тип в красной иномарке пристроился за мной, и я заметила его только тогда, когда миновала центр города. Дорога шла вверх, и естественно, я ехала с меньшей скоростью, чем хотелось. И, конечно же, не смотрела по сторонам. И даже вздрогнула, когда кто-то окликнул меня на светофоре:

— Эй, красотка! Хочешь, отдохнем вместе!

Я повернула голову, и от неожиданности чуть не поехала на красный свет. Из рядом стоящей машины выглядывала гнусная рожа того типа, что пялился на меня возле палатки с водой. Я смерила его негодующим взглядом и отвернулась.