Ангел-хранитель - Николас Спаркс

— Неужели ссора?

— Именно. Сингер сейчас, наверное, дуется на меня. Как будто хочет наказать за то, что я накричала на него. Но он заслужил такое обращение.

— А что случилось? — поинтересовалась Мейбл.

Джулия рассказал ей о событиях минувшей ночи.

— Так Ричард оставил записку, в которой извинился за срочный отъезд? — спросила Мейбл.

— Нет, он сделал это вчера, когда я вернулась с работы, — ждал меня возле дома. В записке говорилось лишь о том, что он будет несколько дней отсутствовать.

Хотя Мейбл хотелось поподробнее узнать о случившемся, она поняла, что у Джулии нет настроения разговаривать на эту тему. Мейбл спрятала печенье в шкафчик и посмотрела в угол, где лежало одеяло для Сингера.

— Как-то пусто здесь без Сингера, — сказала она. — Как будто из комнаты вынесли диван.

— Он скоро вернется, не переживай. Ты же его знаешь.

Однако, к их удивлению, спустя восемь часов Сингер так и не появился.

— Я пару раз пытался привести его обратно, — пояснил Майк. — Но он отказывался идти со мной. Я даже попробовал выманить его куском вяленой говядины, Сингер все равно не хотел уходить из мастерской. Я уже стал подумывать о том, чтобы силой вытащить его на улицу, но скорее всего мне это не удалось бы.

Джулия бросила взгляд на Сингера. Тот сидел рядом с Майком и исподлобья смотрел на хозяйку.

— Ты все еще сердишься на меня, Сингер? — спросила она. — И все из-за этого?

— А с чего ему сердиться на тебя?

— У нас с ним вышла небольшая ссора.

— Понятно, — сказал Майк.

— Ну так что, будешь сидеть здесь или пойдешь со мной? — спросила Джулия.

Сингер облизнулся.

— Пошли, Сингер! — скомандовала Джулия.

Пес даже не шелохнулся.

— К ноге!

Майк взмахнул рукой.

— Ступай, Сингер, если не хочешь неприятностей!

Пес встал и с явной неохотой подошел к хозяйке. Джулия прищурила глаза и спросила:

— Значит, теперь ты слушаешься только Майка?

— Я не виноват, — ответил Майк, стараясь придать голосу невинную интонацию. — Я ничего такого не делал.

— Я тебя и не обвиняю. Любопытно, что на него нашло… — Сингер сел возле Джулии и, подняв голову, посмотрел на нее. — Так чем он занимался весь день?

— Спал, утащил у меня бутерброд с индейкой, когда я пошел попить, снова лег. Словно он просто переехал ко мне на денек.

— Это не показалось тебе странным?

— Нет. Совсем не показалось. Он нормально себя вел.

— Не злился?

Майк задумчиво почесал голову, зная, что Джулии этот вопрос представляется очень серьезным.

— Честно говоря, он ничего не сказал по этому поводу — по крайней мере мне. Хочешь, спрошу Генри? Может, они беседовали, пока я выходил из мастерской?

— Издеваешься?

— Что ты! Я на такое не способен.

— Отлично. После того как я чуть было не лишилась собаки, я не в том настроении, чтобы шутить.

— Ты не могла лишиться его. Он ведь был со мной.

— Верно. И теперь слушается тебя, а не меня.

— Наверное, просто соскучился по мне. Ко мне все очень быстро привязываются.

Джулия улыбнулась.

— Не может быть!

— Ну что мне на это сказать? Такое вот проклятие…

— Тебе, наверное, тяжело приходится, — снова улыбнулась Джулия.

Майк встряхнул головой.

— Ты себе даже представить не можешь.

Час спустя Джулия стояла возле раковины, кухонными полотенцами, которыми торопливо обмотала сломанный водопроводный кран, пытаясь остановить поток воды, совсем недавно гейзером взметнувшийся к потолку. Она схватила еще одно полотенце, и, добавив его к остальным, прижала к крану, немного уменьшив течь.

— Принеси телефон! — крикнула она, отворачивая лицо от бьющих в разные стороны тонких струек воды.

Сингер бросился в гостиную, и через секунду Джулия свободной рукой взяла зажатый у него в зубах радиотелефон. Затем нажала кнопку автоматического набора номера.

Майк сидел на диване и жевал блинчики с начинкой, зажав коленями банку пива. Вот и весь обед, если не считать биг-мака, который Майк съел по пути домой. Рядом на диване лежала гитара. Как всегда, немного поиграв, он закрыл глаза и откинулся назад, представляя себе выступление телеведущей общенационального канала:

«Это будет концерт, которого ждали весь год. Всего лишь одним альбомом Майк Харрис произвел фурор во всем мире. Продажи альбома превысили тиражи «Битлз» и Элвиса Пресли, вместе взятых, за всю историю их музыкальной карьеры. Концерт будет транслироваться повсюду одновременно перед телеаудиторией в три миллиарда человек. Предполагается, что его посетят примерно два миллиона почитателей творчества Харриса. Перед нами, уважаемые телезрители, произойдет событие исторического значения».

Майк улыбнулся и положил в рот еще один блинчик. О да, подумал он, именно так.

«Вы слышите, как толпа за моей спиной скандирует имя исполнителя. Просто поразительно, как много поклонников… Ко мне сегодня весь день подходят люди и признаются, что Майк Харрис изменил своей музыкой их жизнь… А вот, кстати, и он сам!»

Голос ведущей тонет в одобрительном реве толпы и оглушительных аплодисментах. Майк с гитарой в руках выходит на сцену.

«Он всматривается в лица зрителей. Толпа неистовствует! На Майка обрушивается настоящий дождь цветов. Женщины и дети приходят в неописуемый восторг, увидев его. Мужчины, борясь с чувством ревности, страстно желают быть такими, как он».

Майк пощелкивает ногтем по микрофону, давая тем самым понять, что готов к выступлению. Публика умолкает. Люди ждут его, но он медлит. Проходят секунды напряженного ожидания. Пауза затягивается. Публику буквально трясет от лихорадочного возбуждения, но он не торопится начинать, давая ожиданию достичь апогея.

Вскоре оно делается невыносимым. Публика чувствует это. Это чувствует и телеведущая. Это чувствуют и миллионы людей, прильнувших к экранам телевизоров.

Майк тоже почувствовал.

Сидя на диване, он позволил человеческому обожанию нахлынуть на него.

О Господи!

Когда телефон на столе зазвенел, точно автомобильная сирена, Майк рывком вернулся в реальный мир из мира грез и поспешно вскочил с дивана. Рука его резко дернулась, и блинчики разлетелись по комнате. Пиво из банки выплеснулось на колени. Майк инстинктивно принялся вытирать брюки и тут же оставил на них жирные следы.

— Черт! — пробормотал он и положил пакет и банку на стол. Затем одной рукой потянулся за телефоном, а другой смахнул с колен пивную пену. — Слушаю!