Небо под зеленым абажуром - Мария Брикер

– Ну да, мы взяли его тепленьким аккурат на месте преступления – и в кухню, чтобы следы не попортить, – похвалился Ушаков, который уперся бараном в свою версию и не желал никого слышать.

– Из чего можно сделать вывод, что Бензел правду говорит. Немец никого не убивал, – проигнорировал его реплику Каримов. – На одежде и руках гражданина Бензеля нет ни микрочастиц, ни крови, никаких следов, которые могли бы указать на него как на убийцу. Его отпечатки только с внешней стороны двери. Что показательно, следов взлома на двери нет. Либо ключом открыли, либо старуха впустила убийцу сама.

– Тогда откуда у иностранца свежий фингал под глазом? Почему Бензел не хочет об этом рассказывать? – спросил Майоров, перевел взгляд на Ушакова и уставился на него. Ушаков топтался на месте, надвинув фуражку на нос и усиленно делал вид, что его в комнате нет. – А у тебя фингал откуда? – рявкнул Игорь Вениаминович.

Ушаков стал ниже ростом.

– Это самое... Иностранец сопротивление оказывал при задержании, – смущенно заявил он. – Он меня ногой в пах ударил.

– Ах ты, сволочь! – потрясенно выдохнул Майоров. – Почему по форме не доложил, собака?

– Извиняюсь, – промямлил Ушаков. – Я думал, он убийца. Мы ведь его взяли прямо на месте преступления, а он паспорт не хотел показывать. Я к нему и так по-хорошему, и сяк по-хорошему. А Бензел на немецком что-то лопочет, гнида, и делает вид, что не понимает. Не сдержался я, короче, и популярно ему объяснил. Затем вследствие контакта с кулаком Кукушкина у меня под глазом тоже образовался фингал. Прошу это занести в протокол, если че...

– Скройся, пока я тебе второй глаз не подбил! – рявкнул Майоров. – Следствие по ложному следу пустил. Теперь ясно, почему Бензел молчал. Опасался, что признание ему боком выйдет. Езжай немедленно в отделение, извиняйся перед гражданином другой страны и выпускай его из «обезьянника». Не забудь в гостиницу немца транспортировать с комфортом. Совсем башки нет. Привыкли кулаками махать не по делу.

Ушаков хмуро поплелся к выходу.

– На психа Бензел совсем не похож, – заметил Каримов. – А убийство совершил явно человек больной.

– Больной, говоришь? – задумался следователь. – У меня тоже такие мысли возникли. Давай дальше разбираться. Ирину Симакову убили вчера вечером. Старуху Иванькову – под утро. Где была все это время дочь Симаковой? Приблизительно девять часов. Что она делала все это время?

– Вот черт! – стукнул себя по лбу Каримов. – Как же я раньше не докумекал. Это незрячая инвалидка тело матери по квартире таскала и отмывала от крови в ванной.

– Зачем? – спросил Майоров.

– У нее спроси. Может, ритуал пыталась соблюсти? – пожал плечами Каримов. – Помыла, в платье нарядила, руки на груди скрестила и положила на кровать. Я вещи внимательно осмотрел, никаких повреждений, только кровь. Елена Симакова просто испачкалась в крови убитой матери, когда тело таскала. Они ничего не видит, поэтому следы и отпечатки повсюду. В одной из комнат Елена Симакова переоделась, а затем покинула квартиру. Может, она в шоке просто была, когда мать убили? Семья жила очень уединенно. Девчонку держали вдали от мира. Инвалидка, по сути, общалась только с бабками и матерью. Судя по рассказам Иваньковой, тоже своеобразной дамой. Ну вот, кажется, все разъяснилось.

– Все, да не все. Ирина Симакова убита с особой жестокостью. Почему дочь убийца пощадил? – спросил Игорь.

– Возможно, потому, что, по мнению убийцы, слепая не может быть свидетелем, – предположил Вадим.

– Тем не менее она свидетель, и надо ее искать.

* * *

Имя Алешка так зацепилась за извилины мозга Игоря Майорова, что в своих размышлениях он называл незрячую девушку именно так. Комната слепой Алешки мало чем отличалась от комнаты девушки обычной. Здесь было просто и уютно. Кровать, стол, музыкальный центр, много дисков и аудиокниг, книжный шкаф, забитый книгами до верха, цветы на подоконнике, мягкие игрушки, разве что косметика отсутствовала, и компьютер и принтер были оборудованы специальными приспособлениями для незрячих людей. Если бы не осколки керамики на полу, чистота в комнате слепой была бы идеальная. На стуле лежала сумка из ткани. Майоров вытряхнул вещи на кровать и внимательно осмотрел.

– Что характерно, как любит говорить наша любимая Проня, несмотря на шок, побег из дома Елена Симакова тщательно планировала. Рационально к этому делу подошла. Вещи собрала с предельной педантичностью, только самое необходимое, ничего лишнего. Еда, смена белья, минимум одежды.

Каримов нагнулся и внимательно осмотрел керамические осколки на полу.

– Копилку, похоже, грохнула. Значит, некоторая сумма денег у нее имеется. Почему, интересно, она сумку не взяла?

– Паспорт тоже не взяла, а главное, трость, я видел ее на полу в прихожей. Версия у меня такая. Елена Симакова после убийства матери совершила над телом ритуал, собралась в дорогу, переоделась и поднялась к соседке, чтобы сообщить о случившемся. Там девушка наткнулась на труп, испугалась и дала стрекача, бросив вещи и документы. Или, как мы ранее предполагали, ее немец спугнул, поэтому девушка в квартиру не вернулась. И я, кажется, понял, почему она за помощью к старухе сразу не обратилась. Ксения Иванькова сообщила, что мать страдала от бессонницы и принимала снотворное. Может, прежде Симакова банально не могла старуху добудиться?

– А почему она сама полицию не вызвала? – возразил Каримов. – Телефон я проверил – исправен. А набрать 02, как ты сам выразился, особого ума и труда не надо. Короче, все туманно.

Следователь взял в руки паспорт, пролистнул, задержался взглядом на фото симпатичной блондинки, которая совсем не походила на незрячую внешне. Разве что взгляд рассеянный немного, не сфокусированный, а лицо, напротив, напряженное и одновременно возвышенное, словно девица не от мира сего. Впрочем, так оно и есть, учитывая действия, которые девушка совершала с телом матери.

– Симпатичная девка, – подтвердил его мысли Каримов. В руках он держал рамочку с фотографией, которую снял с книжного стеллажа.

Следователь взглянул на фото из-за плеча криминалиста. На этом снимке девушка была сфотографирована у себя в комнате, с куклой на коленях, и выглядела счастливой и домашней.

Минуту он внимательно рассматривал ее лицо, выхватил рамочку из рук криминалиста и заорал:

– Каримов, это же она!

– Кто – она? – ошарашенно спросил Вадим.

– Блондинка, которая утопила писателя Коновалова!

Майоров достал из кармана сложенный вчетверо лист с фотороботом, развернул и сунул в нос криминалисту.

– Определенно она – глаза, волосы, нос, скулы, характерная ямочка на подбородке. Ни фига себе, сказал я себе, – присвистнул Каримов. – Теперь понятно, почему Елена Симакова в полицию не позвонила. Банально испугалась, что ее заметут. Может, и маман свою слепая грохнула?

– Угу, и бабку соседскую тоже? – ехидно уточнил Майоров, а сам в душе содрогнулся. Перед глазами пронеслись кадры из фильма «Танцующая в темноте» Триера с великолепной Бьорк в главной роли и эпизод, где слепнущая героиня жестоко расправляется с полицейским. В голове заплясало неприятное определение Ксении Иваньковой, характеризующее рождение незрячей малышки у Ирины Симаковой, – бракованная девочка. Может, бракованная не только на глаза? Душа у девушки тоже с браком? Душа самого следователя, однако, сопротивлялась страшным выводам и отвергала версию, что милая блондинка с ямочкой на подбородке – этакая незрячая маньячка, мочившая всех вокруг.