Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока - Коллектив авторов

стрелков из двух эскадронов 85-го кавалерийского стрелкового полка была отправлена туда с приданным им пулеметным взводом. С остальными частями подполковник фон Эшенбах, учитывая дальнейшее обострение обстановки, решил еще ночью выступить на северо-запад. Марш при пронизывающем холодном ветре и по пересеченной местности оказался очень напряженным.

Для дальнейшего марша подполковник фон Эшенбах поделил свой отряд на две группы под руководством обоих командиров полков – Ломана (434-й) и фон Альтена (85-й). Первая состояла из 2-го батальона и 10-й роты 434-го полка, одной батареи 253-го ландверного полка полевой артиллерии и нескольких парков; другая из 85-го кавалерийского стрелкового полка без 3-го и 4-го эскадронов, а также 5-го эскадрона 4-го гусарского полка, 4-й батареи 253-го ландверного полка полевой артиллерии и 94-го парка. Обе группы шли по отдельности из-за тяжелой ситуации с продовольствием, а также из-за дурных дорог, однако под единым руководством подполковника Эбнера фон Эшенбаха и постоянно поддерживали связь друг с другом.

Вот что писал об этих маршах фон Альтен, тогда бывший в звании майора:

«Чтобы прийти на помощь баварцам[124], я последовал за высланным вперед отрядом всеми остальными частями. Они шли, сначала даже распевая рождественские песни, под ледяным ветром, 12 часов, ночью, по пересеченной местности – очень трудный переход. Моя маршевая колонна растянулась на многие километры. На рассвете, около 7.30 утра, в метель я вышел головными частями к Ольшане. Никакой кавалерийской бригады и близко не было! По показаниям местных жителей, около двух ночи, после прибытия моих стрелков и пулеметного взвода, взяв их с собой, она ушла на юг. И больше я их не увидел!

Из-за ухода стрелков двух эскадронов и пулеметного взвода мой полк был существенно ослаблен, а также замедлен, ведь багаж этих людей остался с нами, на повозках, которые мы вели с собой. После такого опыта я стал действовать самостоятельно, полагаясь только на себя. Мой адъютант, обер-лейтенант Шахт нарисовал большую и пеструю карту местности. На ней были показаны маршруты собравшимся частям, с обходом опасного треугольника крепостей, когда придется пойти через широкую полосу полесских болот. Направление – Восточная Пруссия, Родина, идем с оружием в руках! Вперед и напролом! Как когда-то под Бржезинами[125]. Под крики “Ура!” день за днем раскладывалась эта карта, и в ходе 42-дневного марша личному составу постоянно показывали, куда именно мы сегодня должны добраться. Вот откуда брались силы, чтобы все преодолеть. …В глубине души я полностью отдался упованию, что небеса пошлют нам в болотах заморозки, или, по меньшей мере, не будет постоянных снегопадов, ведь теперь мы были словно армия Наполеона, отступавшая когда-то из Москвы…

Дождливые дни были опасны тем, что размыли заболоченные дороги. Мороз помог продвинуться вперед. Так и шли при постоянной смене погоды. Сообщалось, что на подходе к нам петлюровские войска в 40 тысяч человек. Мы же распространяли известие, что идем в арьергарде армейского корпуса; якобы позади нас крупные силы германской армии.

Устраивались ночные марши и двойные переходы, лишь бы подальше оторваться от врага. При этом много раз бывало так, что, когда вечером головные части растянувшегося на 5 км обоза[126] прибывали на рыночную площадь пункта назначения, хвост колонны – из-за обвала мостов и поломки осей – приходил туда 12 часами позже, на следующее утро, и требовалось назначить крайне необходимую дневку, чтобы войска смогли вновь выступить в сомкнутых рядах.

Петлюровский военный состав длиной в 400 м обгонал нас с одной из сторон. С поезда по нам стреляли. Так как поезд вскоре после этого застрял на одной станции, он был быстро захвачен нами[127], а петлюровский экипаж бежал. Установленные на поезд две батареи германской полевой артиллерии нами были приведены в негодность: мы забрали или разбили замки. Мои солдаты переоделись в теплое зимнее обмундирование цвета хаки, подбитые мехом жилеты и прочные сапоги из запасов захваченного поезда, и немало радовались этому, ведь наши мундиры были слишком тонки и изношены. И в приподнятом духе мы пошли дальше! Однако последовали дурные дни. Бесчисленные повозки и сани стали ломаться. Одно орудие проломило прогнивший деревянный мост через заболоченную речку и, несмотря на все попытки его вызволить, безнадежно застряло.

Наконец, трудности перехода стали настолько велики, что я с тяжелым сердцем должен был решиться уничтожить мои минометы. Стволы были взорваны и затоплены в болоте.

В конце января 1919 г. при сильном морозе мы в итоге подошли к району бывшей позиционной войны. На полосе шириной примерно в 60 км только окопы, колючая проволока и брошенные блиндажи, ни одного дома, ни одной крыши далеко вокруг! Последний бивак в ледяной январской ночи, в районе блиндажей, в которых ютились бедные крестьянские семьи, зараженные сыпняком, пытавшиеся отыскать свои разрушенные села.

Несмотря на всю опасность заражения, мы в этой суровой зимней ночи часами пытались отогреться и спастись от ветра в переполненных, населенных крестьянами укрытиях, чтобы посменно, порой выходя на жалящий воздух, постоять между замерзающими, верными лошадьми, которые пытались заснуть там, снаружи на морозе, понурив головы.

В утренних сумерках следующего зимнего дня в приподнятом настроении последний усиленный переход сквозь безотрадную зону проволочных заграждений и брошенных блиндажей. Вечером мы добрались до края этой зоны холода и опустошения, в спасительную округу Ковеля, где железные дороги все еще были в руках немцев. За счет волевого усилия, сохранив порядок и поддерживая товарищество и дисциплину, удалось с оружием в руках прорваться в Германию.

Там ко мне вновь присоединилась часть полка, которую увлекла с собой на марше 4-я кавалерийская бригада.

После кратких дней ожидания при сильном морозе до –20 по Реомюру кавалерийский стрелковый полк был отправлен по железной дороге в Алленштейн в Восточную Пруссию. С оружием в руках, сохранив конский состав в хорошем состоянии, полк въехал в драгунские казармы».

67 человек из полка вступили в Ковеле в 41-й добровольческий батальон.

5-й эскадрон 4-го гусарского полка продолжил марш на Бельск, где соединился со своим полком.

У основных сил отряда, группы Ломана, марш при переменчивой погоде, очень сильном морозе, а часто – и проливных дождях, проходил примерно так же, как и у группы Альтена. Дороги или покрылись, словно зеркалом, коркой льда, или же стали непролазными из-за грязи. Группа, не встречая противника, через Медвин во второй день Рождества прибыла в Рокитно к востоку от Белой Церкви.

По дороге, как и в 1-й кавалерийской бригаде, одна делегация штаба 27-го резервного корпуса, сопровождаемая петлюровским офицером, попыталась всеми средствами уговорить отряд отправиться в