Меченые - Сергей Шведов

— Я все расскажу, — заорал Кривой, до икоты напуганный страшной смертью предводителя. — Нам заплатили. Лысый, в длинном плаще, глаза как у змеи, а лицо как маска канатного плясуна. Я видел его мельком, но узнаю обязательно.

Меченые переглянулись: уж слишком точен был портрет молчуна Негора. Теперь уже ни у кого не было сомнений в том, кому понадобилась смерть первого сержанта Башни.

— В огонь его, чтобы и пепла не осталось.

Туз грязно выругался, глядя на проступающие в свете нарождающегося дня стены ненавистного города глазами полными ярости и боли.

На всем протяжении от Бурга до Башни мир так и не засиял яркими красками для Туза. Что-то оборвалось в его сердце со смертью Беса, и оборвалось уже, кажется, навсегда. Мир и раньше был для него чужим, зато его заменяла Башня, несокрушимая твердыня, надежная как скала, к которой всегда можно было прислониться спиной, отбиваясь от наседающего врага. Скала треснула, словно от удара молнии, и рассыпалась прахом. И в этом прахе, как в вонючем болоте, утонули его лучшие друзья — Рамзай и Бес. Туз впервые почувствовал себя одиноким, и это было непривычное, пугающее чувство.

Башня встретила его еще одной страшной вестью. И Туз не сдержал заклокотавшей в сердце ярости. Сжав кулаки, он шагнул к Бульдогу. Бульдог хоть и смутился, но ответил с вызовом:

— Я твоему Рыжему не нянька.

— Убью, — выдохнул Туз. — Сука.

Сурок попытался его остановить, но сержант был просто невменяемым. Он рванулся вперед и ударил Бульдога по лицу, тот отлетел к стене, но на ногах устоял. Губы Бульдога побелели, а руки лихорадочно искали эфесы мечей.

— Ну, Туз, — сказал он почти спокойно, — бить сержанта Башни — это тебе не по девочкам ходить.

Ара и Зуб с трудом удерживали Туза, изрыгающего страшные проклятия. Сутулый обхватил Бульдога поперек туловища длинными руками и потащил в сторону, что-то шепча ему на ухо. Разъяренный Бульдог бешено отбивался В зал вбежал, на ходу обнажая мечи, второй лейтенант Башни. Глаза Рябого потемнели от гнева.

— Сгною обоих в подземелье, — крикнул он с порога.

Меченые насели на сержантов и отобрали у них мечи Туз тяжело дышал, налитое кровью лицо его перекосило от ярости.

— Уведите Туза от греха подальше, — крикнул Рябый Сурку.

Меченые подхватили сержанта и едва ли не волоком потащили прочь. Рябый осуждающе покачал головой ему вслед.

— Из-за чего свара?

— Из-за Рыжего.

Второй лейтенант помрачнел и бросил на Бульдога недобрый взгляд. Бульдог побагровел и сделал шаг вперед.

— Я Рыжему не нянька, — выкрикнул он. — Туз сам виноват: не научил крикуна в седло садиться.

— Тебя никто не винит, — угрюмо заметил Рябый, отводя глаза в сторону.

Бульдога передернуло, он хотел что-то сказать лейтенанту, но только безнадежно махнул рукой.

— Капитану о случившемся ни слова. — Рябый обвел меченых строгими глазами. — Не хватало нам еще двух лучших сержантов потерять из-за глупой ссоры.

Туз лежал на пожухшей траве, ощущая спиной нагретую солнцем за жаркий день степь, и бездумно глядел в синеющее над головой небо. Думать ни о чем не хотелось, а хотелось зацепиться за проплывающее над головой облако и уплыть с ним далеко-далеко. Туда, где ждала его Гильдис.

Голос Дрозда вернул его к действительности:

— Лось был не прав, когда доверил воспитание пискунов Тету. Башне придется дорого заплатить за его ошибку.

Туз вздохнул полной грудью степной воздух, пахнущий дымом, травами и волей. До горизонта была целая вечность, а до Башни — рукой подать. Меченый — не облако, и уплыть по синему небу от свалившихся на голову забот ему вряд ли удастся.

— Тет стал большой силой, — поддержал товарища Сурок.

— Туза они все-таки назначили третьим лейтенантом, — неуверенно запротестовал Комар, — хотя первый молчун был наверняка против.

— Туз был первым сержантом Башни, и обойти его они не могли, — высказал свое мнение Дрозд. — Лось не дурак, и не станет ссориться с сержантами, как бы ни бесновался Тет, — мы становой хребет Башни.

— Что не помешало Тету расправиться с Рамзаем и Бесом и подставить Рыжего и Ворона. — Красивое лицо Комара дрогнуло.

— Рыжий погиб из-за девчонки, — вздохнул Хвощ. — Не надо было Бесу дразнить старую сволочь.

Туз поднял голову и удивленно посмотрел на товарища:

— Почему ты так решил?

— Все это знают, и капитан тоже. Как только вы уехали, молчуны стали у ее дверей крутиться. Рыжий, недолго думая, отходил первого же подвернувшегося ходатая плетью. Я доложил капитану, Лось обещал разобраться. Ну и разобрался…

— А как Ворон погиб?

— Сутулый с Рыжим были в дозоре, а Ворон выехал им навстречу, Тут стая набежала, и стая-то была плевая. Сутулый прыгнул в седло и дал деру, а Рыжий… Сутулый клянется, что конь у Рыжего взбесился. Ворон-де успел в седло его закинуть, а уйти им времени уже не хватило.

— А Тет здесь при чем?

— А при том, что врет Сутулый. — Голос Хвоща дрогнул. — Двое моих ребят следом за Вороном туда подъехали. Рыжий уже в седле был, да только конь под ним вдруг на все четыре ноги захромал, ну а лейтенант не захотел его одного оставлять.

— Так говоришь — Тет? — Туз при этом смотрел почему-то не на Хвоща, а на Дрозда.

— Зажился он на этом свете, — не смутился под его взглядом Дрозд.

Сурок вскочил было на ноги, но потом махнул рукой и сел.

— Где девчонка? — спросил Туз.

— Здесь недалеко, в лесной деревушке. — Дрозд кивнул головой в сторону Ожского бора. — После гибели Рыжего мы с Комаром выкрали ее из-под носа у молчунов и туда переправили.

— А Тет?

— Брызгал слюной на капитана, но Лось только плечами пожал.

— Может, ее подальше переправить, пока молчуны не пронюхали? — предложил Сурок.

— Не надо. — Туз в раздумье покусывал сухой стебелек. — Пусть Тет узнает, где она находится. Вдруг ему захочется с ней повидаться?

— А как ко всему этому отнесется Лось? — засомневался Комар.

— Капитан сказал бы нам спасибо, но мы ему о своих подвигах докладывать не будем, — усмехнулся Туз.

Мягкий лунный свет слабо освещал лесную тропу. Протоптанная сотнями ног на протяжении многих десятилетий по столь глухим местам, что даже лихие люди не забредали сюда в поисках добычи, эта лесная тропа была единственной ниточкой, которая связывала забытую Богом и людьми деревню с остальным миром. Ехавшие по ней три всадника то и дело натыкались на выступающие вдруг из темноты сучья и тихо поругивались сквозь зубы.