Неповторимое. Том 1 - Валентин Иванович Варенников

вводилась допризывная подготовка учащихся старших классов, что усиливало оборонно-массовую работу. С того же 1939 года в стране ежегодно стали отмечать Всесоюзный день физкультурника. Он проходил под лозунгом: «Сегодня физкультурник – завтра боец!» Перед войной у нас было свыше 60 тысяч физкультурных коллективов. Но самое главное наше достояние – морально-политическое единство советского народа, сплочение всех многочисленных наций и народностей в одну семью. Такое было только у нас, в Советском Союзе. И все это делалось под руководством Сталина. Теперь о войне. …Фашистская Германия, вероломно нарушив договор о ненападении, без объявления войны обрушилась на СССР всей своей мощью. Удар был огромной силы. Тысячи артиллерийских орудий, в первую очередь крупного калибра, буквально засыпали снарядами пограничные заставы и военные городки. Удары артиллерии наносились по штабам, узлам связи, казармам, местам хранения боевой техники, разведанным ранее огневым точкам. Авиация немцев проводила массированные налеты на те же объекты. Парализовав их, можно было гарантировать продвижение своих сухопутных войск. Но главное для авиации вермахта было: наши аэродромы, находящиеся там самолеты, арсеналы оружия, склады боеприпасов, узлы железных и шоссейных дорог, порты, войска. В принципе немецкое командование стремилось уничтожить группировки наших войск первого стратегического эшелона. Одной из самых важных задач авиации фашистов было максимально подорвать моральный дух Красной армии, парализовать ее. Бомбили Минск, Киев, Одессу, Севастополь, Каунас, даже Мурманск… Расчет был на панику, хаос. Разумеется, нанести материальный ущерб – тоже не последнее дело, но в данном случае важнее было запугать, потрясти. Те методы, которые отлично срабатывали в Европе, Гитлер перенес и на СССР. Он был уверен в успехе. В войну вступили также Финляндия, Венгрия, Румыния, Италия. Через полтора часа после вторжения германский посол Ф. Шуленбург вручил нашему правительству (Молотову) ноту, где цинично, ложно заявлялось: Германия вынуждена начать превентивную войну против Советского Союза, поскольку он не выполнил своих обязательств по имеющемуся договору; СССР якобы «готовил удар» ей в спину. Подобного же типа документ Риббентроп (МИД Германии) вручил в тот же день нашему послу в Берлине.

Тогда гитлеровская ложь возымела действие и повлияла на определенные круги мировой общественности, но прежде всего на немецкий народ.

22 июня с обращением к народу выступил премьер-министр Англии У. Черчилль: «Никто не был более упорным противником коммунизма, чем я в течение последних 25 лет. Я не возьму назад ни одного из сказанных мною слов, но сейчас все это отступает на второй план перед лицом разворачивающихся событий. Опасность, угрожающая России, – это опасность, угрожающая нам и США, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, – это дело свободных людей и свободных народов во всех частях земного шара» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 3. С. 332–333).

23 июня сделал заявление Государственный департамент США. Оно перекликалось с тем, что сказал Черчилль. А на следующий день президент США Рузвельт сообщил прямым текстом: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую сможем» (Нью-Йорк таймс. 25.06.41). Вслед за президентом в поддержку СССР выступили некоторые сенаторы и конгрессмены, но были и другие – несогласные. Однако «Нью-Йорк таймс» (уже 26.06.41) без долгих слов отрезала: «Пусть не будет никаких заблуждений относительно того, что скорая и полная германская победа явилась бы величайшей катастрофой для Англии и Америки».

Выступление правительств Великобритании и США имело важнейшее международное значение. Это свидетельствовало о полном провале ставки Гитлера на политическую и, следовательно, военную изоляцию СССР. Многие народы мира повернулись лицом к нашей стране. Они понимали: фашизм – это порабощение…

Находясь в Армавире, в глубоком тылу, трудно представить трагедию, разыгравшуюся на границе 22 июня. Скупая информация Совинформбюро помогала, однако, выстраивать события, одну общую картину. Прошла неделя, другая, третья. И тогда и мы почувствовали ветер войны. В город стали прибывать беженцы. На них смотрели с сочувствием, даже с восхищением – побывали в зоне боев! Приехали беженцы и к нашим соседям Рудичам – мать и дочь, они были из Риги. Помню, на них приходили смотреть с соседних улиц, словно на героев…

А потом немецкая авиация добралась и до Армавира. Фашисты старались небольшими группами самолетов проникать вглубь страны. Сбрасывать бомбы на головы мирных жителей. Морально подавлять их. В нашем городе одна из бомб взорвалась рядом с кинотеатром, погибли несколько человек.

Когда фашистские самолеты, отбомбившись, уходили, первым желанием было – посмотреть, что они натворили. Но умный Володя Рудич говорил: могут вернуться, лучше выждать; к тому же среди сброшенных бомб взорваться могли не все – вдруг некоторые поставлены на замедленное действие? Целыми днями и вечерами мы строили свои собственные предположения – как там, на фронте? О том, что происходило тогда, мне довелось узнать много лет спустя, когда я командовал войсками Прикарпатского военного округа. Немало было в оперативных границах округа памятных мест: Ровно, Броды, Рава-Русская, Тернополь, Перемышль, Стрый… В Тернополе, например, находился командный пункт Юго-Западного фронта. Туда в первые дни войны, по указанию Сталина, приезжал Жуков. Из района Рава-Русская – Броды был произведен контрудар наших механизированных частей. Противника остановили вблизи границы. Но самое поразительное случилось в Перемышле, где 99-я стрелковая дивизия и подразделения пограничников оставили о себе героическую быль. Так вот – о 99-й. Она отлично показала себя в тяжелейших боях с группой армий «Юг», которой командовал фельдмаршал Рундштедт, стойко удерживая Перемышль. Последний вначале был нами остановлен, а затем – отбит. Были нанесены большие потери 101-й пехотной дивизии противника, наступавшей на острие удара. Только когда 99-ю стали обтекать справа и слева, когда создались условия ее полного окружения, командование приняло решение об отводе. Еще вечером 27 июня 1941 года Совинформбюро передавало: «На всем участке фронта от Перемышля и до Черного моря наши войска прочно удерживают государственную границу…» Но уже вечером 28 июня 99-я стрелковая дивизия, а вместе с ней и бойцы 92-го пограничного отряда, по приказу командования, оставили город, полностью выполнив свой долг. В Перемышле Гитлер получил один из первых тяжелых уроков – именно пограничники объяснили ему: СССР – не Франция… Конечно, мы в своем Армавире ничего этого не знали. Сводки Совинформбюро были лаконичны и скупы. А я верил: мы обязательно разобьем агрессора! По-иному и быть не может. Ведь у нас такая мощная страна и сильная Красная армия, наш народ един и сплочен. У всех еще свежи были впечатления о проведенных во второй половине тридцатых годов маневрах Красной армии. Тогда мир узнал об ее огромных возможностях – они базировались на передовой военной науке (о чем свидетельствует