Страсть принцессы Будур - Шахразада

– Да, Масутаро-сан тоже сначала испугался. Но потом услышал у себя в голове слова, с которыми обратилась к нему эта змея. Она просила смелого юношу, чтобы тот отказался от охоты на нее и ее детей, а за это Масутаро была обещана щедрая добыча на все те годы, когда он будет выходить в море…

– И он согласился?

– Да, он согласился! Но не потому, что пленился роскошными уловами, которые ему были бы обеспечены до конца его дней. Он побоялся гнева страшной змеи.

– Но чем же так страшен ее гнев?

– А страшен он тем, что ослушников ждет самая ужасная из смертей – смерть в морской пучине. Змея сказала, что громадные волны-цунами, много раз сметавшие все живое на наших островах, – это и есть расплата за то, что глупые людишки пытались поймать Великого морского змея, ее мужа, ее саму и их детей.

– Неужели это правда?

– Никто в целом мире не знает, правда ли это. Но говорят, что тот самый, первый из рода Фудзивара, вернувшийся в одиночку из плавания, погиб вместе с дворцом, гвардией, садами и парками на следующий год, когда гигантское цунами прокатилось по острову.

И тут принцесса вспомнила, что до сего времени посреди императорского сада на каменном постаменте стоит изваяние змеи, высеченное из цельного куска темно-зеленого, почти черного, нефрита. Будур всегда думала, что эта скульптура установлена в назидание, как напоминание о том, что даже в самой прекрасной траве правды могут водится змеи лжи и зависти. Но теперь поняла, что наследники рода Фудзивара установили в самом сердце императорских владений эту фигуру как предостережение лихим охотникам, которые могут кинуться в битву, не разведав, кто враг, а кто друг.

– И с тех пор больше никогда Масутаро не пытался отправиться на охоту за страшными морскими чудовищами. Хотя еще дважды его призывали правители – хотели, чтобы он стал лоцманом в охотничьих экспедициях, о которых мечтали все мужчины императорской крови.

Принцесса протянула к огню разом замерзшие руки… Страшный взгляд огромной змеи, казалось, сверлил спину. Но Будур сдерживалась, чтобы не оглянуться. На какое-то время она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как ее собеседницы, смелые красавицы ама, начали вставать с песка… Их странные позы и нарочито неспешные движения словно разбудили Будур. Она хотела уже вскочить, но тут ей на плечо опустилась теплая ладонь Митико.

– Осторожно, твое небесное великолепие. Вставай с песка очень медленно и не делай резких движений.

– Что случилось?

Митико приложила палец к губам.

– И постарайся говорить как можно тише… Вот так… А теперь, принцесса, очень осторожно повернись и стань лицом к морю.

И принцесса посмотрела в сторону моря. То, что она увидела, заставило ее окаменеть от ужаса и благоговения.

В нескольких шагах от берега из воды на высокой змеиной шее вздымалась огромная голова. Серебристые блики играли на мокрой коже. Невообразимая змея словно осматривалась, поворачивая голову в разные стороны. Грива, черно-красная в свете луны, казалась пучком длинных водорослей. Наконец чудовище посмотрело прямо в глаза принцессе. Несколько мгновений смотрело не отрываясь и… слегка качнуло головой, словно кланяясь девушке.

Будур показалось, что внутри у нее заиграла какая-то невероятная победная мелодия…

Еще миг – и змея исчезла так же бесшумно, как и возникла. И лишь темные полосы поперек серебристой лунной дорожки указывали ее путь.

Чудо было столь неправдоподобно-близким и таким ошеломляюще-величественным, что принцесса стояла, не шевелясь. Рядом с ней замерли и девушки-ныряльщицы.

И вновь под ногами верблюдов пылилась караванная тропа. Визирь долго советовался с благородным Омаром, предводителем каравана. Но почувствовав, что познаний того не хватает, позвал на помощь и военачальника магараджи. Втроем они долго рассматривали пожелтевшие пергаменты, где тонкими коричневыми линиями были изображены страны и острова, реки и горы.

Омар советовал идти испытанным путем, каким караваны везли с востока на запад драгоценные шелка, самоцветные камни и специи, что ценились дороже золота. Но визирь решил обойти высокие горы с полудня.

Вот так и случилось, что караван принца свернул с привычных троп и отправился через Раджпутану, вдоль гор Виндхья к великой Ганге – матери всех рек, которая давала приют на своих берегах и щедрые уловы в своих водах.

Принц решил, что настало самое подходящее время для того, чтобы черпать из неистощимой сокровищницы знаний визиря. Это оказалось воистину разумным решением – ибо знания Ризвана были столь обширны, что могли бы поспорить и с теми, что собраны в библиотеке царя Шахрамана. Иногда Кемалю казалось, что сама великая мудрость говорит с ним чуть суховатым голосом его наставника.

От страны к стране, от народа к народу, через нагорья и пустыни пролегал путь каравана. Знойное лето, казалось, не закончится никогда. Но вот принц ощутил, что вечерами стало прохладнее. Нередкими были дожди, они настигали путников и на дороге, и на привалах, и в караван-сараях. Правда, в этих странах не было ничего подобного караван-сараю, но приют усталым путникам и их верблюдам находился всегда, как находились и самые разнообразные, временами почти несъедобные угощения. Иногда они обжигали рот огнем специй, иногда с трудом жевались. Но всегда кстати приходилась золотая монета. А потому караван все шел и шел…

В тот день, когда осталась позади страна Нанджао, принц Кемаль впервые увидел снег. Да, он уже знал, что в странах полуночи холодное белое покрывало окутывает землю долгие месяцы, что вместе с появлением этой пелены засыпает до следующей весны все живое. Но увидеть, ощутить на своем лице эти несмелые пушинки, а потом и ежиться, когда они становились все крупнее, холоднее и яростнее…

Визирь же оказался путешественником выносливым и терпеливым. Он лишь посмеивался в крашеную хной бороду каждый раз, когда Кемаль начинал жаловаться на тяготы пути. И вместо сочувствия слышал принц лишь новый рассказ о чудесах тех мест, мимо которых проплывал караван.

И вот пришел тот день, когда земли впереди не осталось. Перед визирем и принцем лежала только бесконечная водная гладь.

– Наша цель совсем близка, мой принц. Это море называют Дун-хай… Если бы сейчас было лето, то через десять дней плавания на рыбачьей шхуне нам бы открылись полуденные земли прекрасной страны Канагава… Но увы! Зимние шторма могут сыграть с нами злую шутку, и вместо таких долгожданных берегов мы можем увидеть дно моря Нань-хай…

– Значит, нам надо готовиться к тому, что мы остаемся здесь до весны? – принц Кемаль зябко кутался в тяжелые меха.

– Для начала, мой принц, мы простимся с нашим благородным Омаром, ведь дальше его верблюды не пойдут. Не смогут они плыть в холодных водах…

Кемаль усмехнулся, и визирь тепло улыбнулся ему в ответ.

– А затем?