The Cold War: A New History - Джон Льюис Гэддис

- заявил Хрущев на похоронах Бирута. "Мы добьемся беспрецедентного смыкания рядов внутри нашей собственной партии и людей вокруг нашей партии".

Польская компартия приняла урок близко к сердцу и после смерти Бьерута начала освобождать политзаключенных и снимать сталинистов с руководящих постов, что привело к беспорядкам, как это произошло в аналогичных обстоятельствах в Восточной Германии. Однако в данном случае "жесткие" не вернулись к власти: поляки вернули Гомулку, ставшего жертвой одной из сталинских чисток, и без согласования с Хрущевым поставили его во главе партии. Хрущев в ярости прилетел без приглашения в Варшаву, закатил истерику, грозился ввести советские войска, но в конце концов спокойно принял новое польское правительство, которое, в конце концов, обещало сделать то, о чем он сам говорил: придать "социализму" - то есть коммунизму - "человеческое лицо".

Но проблема пороховых бочек - даже тех, которые не взрываются, - заключается в том, что рядом часто оказываются другие. Надеясь предотвратить дальнейшие волнения, Хрущев в июле 1956 г. организовал отстранение от власти венгерского лидера сталинистов Матьяша Ракоши: Ракоши было сказано, что он "болен" и нуждается в "лечении" в Москве. Это лишь спровоцировало требования дальнейших уступок, и к концу октября, вдохновленные событиями в Польше, венгры подняли полномасштабное восстание не только против своих коммунистов, но и против самого Советского Союза. После кровопролитных боев на улицах Будапешта войска Красной Армии отступили, и в течение нескольких дней казалось, что Венгрия может выйти из Варшавского договора - военного союза, созданного русскими в прошлом году в противовес НАТО. Хрущев мучительно думал, что делать, но в конце концов под давлением Мао Цзэдуна приказал советским войскам вновь войти в Венгрию и подавить восстание.

Это было сделано незамедлительно, но не раньше, чем были убиты около 1500 советских солдат и 20 000 венгров. Имре Надь, который в качестве премьер-министра нехотя возглавил повстанческий режим, был арестован и впоследствии казнен. Сотни тысяч венгров, оставшихся в живых, отчаянно пытались бежать на Запад. Те, кто не смог, столкнулись с возвращением репрессий, которые, как казалось, - таков был урок Венгрии - были единственным способом правления, который знали марксисты-ленинцы. Быть коммунистом "неотделимо от быть сталинистом", - сказал Хрущев группе китайцев в начале 1957 года. "Дай Бог, чтобы каждый коммунист умел бороться за интересы рабочего класса так, как боролся Сталин". Что бы ни думал об этом Бог, призрак старого диктатора оказался не так легко изгнан.

 

VIII.

То, что китайцы сыграли столь важную роль в решении Хрущева подавить венгерское восстание, было вполне уместно, поскольку сам Мао Цзэдун был еще одним постсталинским лидером, у которого были идеи о том, как спасти коммунизм. Однако его решение все время сводилось к тому, чтобы вернуться к Сталину.

Мао не был заранее проконсультирован по поводу речи Хрущева о десталинизации в феврале 1956 г., как не был проконсультирован ни один иностранный коммунист. Он уважал Сталина и подчинялся ему, но никогда не считал его легким в общении. Сталин не сразу поддержал китайскую коммунистическую революцию и был удивлен ее успехом. Он был не слишком щедр при определении условий китайско-советского договора 1950 года, а также при оказании военной поддержки китайцам во время войны в Корее. Он настаивал на продолжении войны, когда Мао и Ким Ир Сен были готовы ее закончить. Огорчило ли председателя Мао известие о смерти Сталина, спросили однажды его переводчика Ши Чжэ. "Я не думаю, что Председатель был опечален", - ответил он.

Но Сталин был полезен Мао и в другом отношении: как образец того, как надо укреплять коммунистическую революцию. Мао предстояло сыграть в Китае роль и Ленина, и Сталина. Он последовал примеру Ленина, совершив скачок от марксистской теории к революционному действию, изменив лишь последовательность событий, так что в Китае гражданская война предшествовала захвату власти, а не следовала за ним. Однако, в отличие от Ленина, он был крепко здоров и дожил до того времени, когда перед ним встала задача, с которой Ленину так и не пришлось столкнуться: как превратить страну, в которой, согласно марксистской теории, революция никогда не сможет развернуться, в страну, в которой она развернется. В России Сталин сделал это путем пролетаризации страны. Он создал огромную промышленную базу, вплоть до того, что попытался превратить сельское хозяйство в промышленность путем коллективизации. К моменту окончания его работы в России не должно было остаться ни одного крестьянина, и он вплотную подошел к этой цели.

Мао пошел по другому пути. Его главным теоретическим нововведением стало утверждение, что крестьяне - это пролетарии: их не нужно преобразовывать. В них живет революционное сознание, которое нужно только разбудить. Это сильно отличалось от подхода Сталина, и этим объясняется некоторая неловкость, существовавшая между ними - хотя престарелый Сталин, раздосадованный тем, что рабочие в Европе не смогли подняться, находил некоторое утешение в перспективе того, что крестьяне за пределами Европы могут это сделать. В чем Мао действительно следовал советской модели, так это в вопросе о том, что делать с революцией после того, как она установит контроль над страной. Он считал, что революция в Китае потерпит неудачу, если не будет с механической точностью повторять те шаги, с помощью которых Ленин и особенно Сталин укрепили революцию в России.

Вспоминая ленинскую "Новую экономическую политику", Мао допустил кратковременный период экспериментов с рыночным капитализмом в начале 1950-х годов, а затем отменил его, приняв пятилетний план по свертыванию индустриализации и коллективизации сельского хозяйства по сталинскому образцу. После смерти Сталина, не впечатленного своими преемниками в Москве, Мао стал поощрять "культ личности", сосредоточенный вокруг себя, не только как главы китайской компартии, но и как самого опытного и уважаемого лидера международного коммунистического движения.

Поэтому для Мао было нежелательным сюрпризом, когда в начале 1956 г. Хрущев без предупреждения осудил сталинский "культ личности" и потребовал от коммунистов повсеместно отмежеваться от него. "Он просто передает меч другим, - ворчал Мао, - помогает тиграм вредить нам. Если им не нужен меч, то он нужен нам". . . . Советский Союз может напасть на Сталина, а мы - нет". Мао придерживался своего плана следовать примеру Сталина, но, возможно, вдохновленный амбициями Хрущева обогнать Запад как в ракетной мощи, так и в материальных благах, он решил сжать и ускорить этот процесс. По его мнению, СССР теряет свою революционность. По-настоящему революционная страна - Китай - не допустит такой ошибки.

Соответственно, к кампаниям индустриализации и коллективизации Мао добавил собственную чистку потенциальных диссидентов. "Пусть расцветают сто цветов, пусть спорят сто