Отстрел непуганых мужчин - Александра Авророва

— Кстати, — как ни в чем не бывало, продолжила она, — а по какому поводу траур? Все грустишь из-за Леши или, может, Митя косо посмотрел? Или что-то еще стряслось?

Я кивнула и подробно передала свою беседу с Максимом.

— Ага, — констатировала моя подруга, — очень интересно. Значит, убийца точно не он, так?

— По-моему, мы с тобой это и раньше знали! — возмутилась я.

— И вовсе не знали, просто я решила тебя не нервировать и лишь поэтому не записала Максима в наш список. А теперь получается, правильно поступила. Если б он кого убил, так, похоже, хвастался бы на всех перекрестках, а не скрывал. Потрясающий ребенок! А вот по поводу Лиды вопрос остается открытым. Скорее всего, это не она, но стопроцентной гарантии нет. Зато резко возрастают акции Арсения. Давай-ка подумаем… сперва он следил за Лешей… когда Максим заметил это в первый раз?

— Давно, — процитировала слова мальчика я. — Еще до смерти Петра Михайловича.

— Да, — хмыкнула Бэби, — с чувством времени у детей обычно нелады. Учитывая, что мы вместе с Петром Михайловичем прибыли сюда не далее, чем четыре дня назад, «давно» представляется маловероятным.

Я сокрушенно поняла, что у меня с чувством времени тоже нелады. Четыре дня назад! А кажется — целую вечность. И за четыре дня — две смерти. Ужасно!

— Итак, это было четыре дня назад, — повторила Бэби. — А потом он следил за Лешей в самый вечер убийства. Интересно, во сколько?

— С чувством времени у нас с Максимом нелады, — вздохнула я.

— Неважно! После этого Максим смотрел, как трахаются Лариса и Андрей, правильно? А ты тоже это видела. Ты это видела, а уже после встретила Лешу, и вы поговорили. А еще позже Лешу видел Вадик — если, разумеется, не врет.

— То есть Арсений следил за Лешей вовсе не тогда, когда его убили, — обрадовалась я. — И вообще, теперь понятно, где он был во время первого убийства. Выслеживал свою жену и, будучи интеллигентным человеком, стыдится в этом признаться.

— Ну, я бы не была столь категорична. В день смерти Леши Арсений мог следить за ним целый вечер, улучая удобный момент. Сперва ему помешал Максим, потом ты, потом Вадик, а потом, наконец, плацдарм оказался свободен и можно было без помех Лешу зарезать. Вполне логично.

— А Петр Михайлович тогда при чем? — парировала я. — К нему ревновать было не за что.

— Возможно, и не при чем, — неожиданно согласилась со мной подруга. — У нас ведь есть запасной вариант, помнишь? Кто-то убивает Петра Михайловича — не будем пока уточнять, по какой причине, ну, к примеру, он про кого-то что-то знал. Или его зарезал наш псих Андрей из-за своей хваленой дайнетики. Он ведь утверждал, что если всех таких убить, будем жить в цивилизованном обществе. Как бы там ни было, Арсений понимает — настал его звездный час. Под шумок он может избавиться от соперника и совершенно не вызвать подозрений. Главное, сделать второе убийство максимально похожим на первое, тогда и заподозрят того же человека. Кстати, это относится и к Юрию Андреевичу. Он тоже мог под прикрытием смерти Петра Михайловича свести свои личные счеты с Лешей.

Идею я помнила, и теперь она показалась еще неприятней.

— Ты делаешь из наших знакомых совсем уж невозможных подлецов. Мало того, что убил, так к тому же свалил на кого-то вину.

Бэби изумленно вскинула брови:

— А как иначе? Любой преступник, если он сразу не отдается в руки властям, хочет свалить вину на другого. Очевидно же, что нож не сам по себе втыкается кому-то в сердце. Неужели для тебя такая мелочь, как желание свалить вину, хуже убийства?

— Ну, — поразмыслив, поняла я, — убить можно и случайно. Или в состоянии аффекта. А вину сваливают продуманно. Арсений не такой!

— Все мы не такие, пока спим. Короче, следует взять его на заметку. И попробовать разговорить Ирочку.

Я хмыкнула:

— Так она и скажет что-нибудь против любимого мужа!

— Мне он не кажется особо любимым. Кстати, они помирились?

— Если и помирились, то не совсем. Я обратила внимание за обедом, они почти не разговаривают. И оба мрачные.

— Ага! Кстати, ты мне так и не объяснила, почему, когда я вернулась, была мрачная ты.

Я опешила:

— Как не объяснила? Я же все тебе рассказала. Ну, про Максима.

Моя подруга слегка нахмурилась:

— И что? Что именно тебя огорчает? То, что Арсений следил за Лешей? Так мы и без того его подозревали.

— Мне Максима жалко, — вздохнула я. — И я совершенно не представляю, чем можно помочь. Не брать же его на воспитание, правда? Да никто и не даст.

— Подожди… а чего это тебе его жалко? Тот еще фрукт!

— А каким еще будешь с подобной матерью?

Бэби пожала плечами:

— А что мать? Отнюдь не худший вариант. Ребенок накормлен, напоен, даже на море вывезен. Дай бог каждому!

— Ничего себе, дай бог каждому! — возмутилась я. — А ее цинизм? При нас так милая, интеллигентная женщина, а стоит остаться одной, и из нее лезет такая гадость! Мне, и то становится тошно, а уж ребенку…

— Сама ты ребенок! — вдруг засмеялась моя подруга и махнула рукой. — Горбатого могила исправит! Дожила до двадцати лет и все еще веришь, что за глаза о нас отзываются так же, как в глаза? Да любой другой болтает примерно то же, что она, просто тебе этого никто не передал, вот и все. А то, что Максим с детства видит мир объективно, а не через розовые очки, не принесет ничего, кроме пользы. Уж не сомневайся, он устроится в жизни получше тебя.

— Ты неправа, Бэби. Конечно, человек не всегда ведет себя искренне, но ведь не настолько! Я уверена, что Лида — скорее исключение, чем правило. И детей в подобные руки отдавать нельзя. Это значит — загубить их души. Это же дети!

— Ох, Оля! — Бэби вздохнула. — Ты так меня иногда поражаешь! Если б ты была дурочкой, все было бы понятно. Но ты умная, иногда даже очень. Если б ты притворялась, тоже было бы понятно. В конце концов, множество мужчин клюет на этаких сентиментальных барышень, наивно хлопающих глазками по любому поводу. В природе подобных существ практически нет, но имидж довольно распространен, под него многие косят. Но ты же не играешь! Тебе действительно жаль довольно мерзкого чужого мальчишку из-за того, что его мать не является круглой дурой или безумной альтруисткой, а ведет себя, как нормальный человек. В конце концов, если б Лида услышала, как мы обвиняем ее в убийстве, по-твоему, она бы пришла в восторг? В глаза ж мы ей подобного не говорим! Так что, нам с тобою тоже нельзя иметь детей?

Мне стало совестно. Есть пословица — в чужом глазу сучок видит, а в своем бревна не замечает. Это обо мне. Действительно, чем мы лучше Лиды? Я так даже хуже, поскольку глупее. Только любящая подруга может утверждать, будто я не дурочка. Вот Бэби захотела и сразу разложила все по полочкам, а я способна лишь впустую переживать. Что бы я без нее делала?