Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Днём раньше на «Потёмкин» прибыл некий социалист Лазарев, которому Фельдман с Березовским поручили следить за действиями прапорщика Алексеева, чтобы не допустить предательства с его стороны. Однако перед самым выходом в море Лазарев (историками он считается членом Одесского комитета большевиков) отпросился на берег и обратно на броненосец уже не вернулся. Таким образом, прапорщик Алексеев оказался без соглядатая. Перед выходом в море прапорщик Алексеев загодя отказался командовать кораблём в случае боя. Он заявил, что болен, просил отправить его на берег. Но Матюшенко силой заставил Алексеева идти в боевую рубку, пригрозив расправой.

Ранним утром на «Потёмкине» перехватили радиограмму: «Ясно вижу. „Ростислав“», потом ещё одну: «Мы телеграфируем вам на расстоянии 5…» Было очевидно, что эскадра уже близка. Матюшенко, Фельдман и Березовский решили отправить в разведку захваченный накануне в порту портовый ледокол «Смелый». На него перебрались 12 человек во главе с верным матюшенковцем Резниченко. «Смелый» отправился к Тендре. Уже через десять минут он обнаружил отряд Вишневецкого. Ледокол тоже заметили и дали сигнал остановиться. Но он продолжал следовать прежним курсом. За ледоколом был отправлен миноносец, но затем Вишневецкий вернул его обратно, решив не отвлекаться на мелочи.

В 4 часа утра 17 июня, не дождавшись возвращения миноносцев, Вишневецкий снялся с якоря и лёг на курс на Одессу. Согласно вахтенному журналу «Георгия Победоносца», в 5 часов 40 минут по переданному семафором приказанию адмирала подняли стеньговые флаги, в 6 часов 20 минут скрылся Тендровский маяк, а через десять минут показался по курсу Одесский электрический маяк на Большом фонтане. Повернув затем круто на 145°, Вишневецкий рассчитал свой манёвр так, чтобы внезапно появиться из-за южного берега и перекрыть выход с рейда. Спустя ещё полчаса с кораблей эскадры увидели стоявшие у Воронцовского маяка броненосец «Потёмкин», миноносец № 267, портовое судно «Веха» под флагом Красного Креста и два парохода под английскими флагами. Тогда же с «Трёх Святителей» на «Потёмкин» была передана радиограмма следующего содержания: «Черноморцы, удручён вашим поступком. Кончайте скандал. Смиритесь. Повинную голову и меч не сечёт. Объясните, чего вы хотите. Будьте благоразумны. Адмирал Вишневецкий». В ответ Матюшенко начал юродствовать: «Неясно вижу. Пожалуйста, увеличьте искру и повторите вашу работу». В 8 часов 25 минут радиограмма по просьбе «Потёмкина» была повторена, и через десять минут «Потёмкин» отвечал: «Убедительно Вас просим, как своего начальника, пришлите к нам дать совет. От всей команды». Разумеется, это была провокация, причём настолько явная, что Вишневецкий не удостоил её ответом.

Одновременно «Потёмкин» начал съёмку с якоря, намереваясь выйти в открытое море. Отметим немаловажный факт, что на всех многочисленных картинах, посвящённых событиям 17 июня, «Потёмкин» изображается идущим навстречу правительственной эскадре под огромным красным флагом. На самом деле ничего этого не было! Над броненосцем, как и прежде, развевался старый Андреевский флаг, помимо которого на ноке рея был поднят, положенный по морскому уставу, флаг «Наш» (красного цвета), означавший, что корабль готов к открытию огня. Именно так шли в бой российские корабли в Порт-Артуре и в Цусимском проливе.

Увидев действия мятежного броненосца, Вишневецкий поднял сигнал о повороте эскадры всем вдруг на 16 румбов, чтобы перекрыть путь снявшемуся с якоря «Потёмкину». На флагманском «Трёх Святителях», оказавшемся после поворота концевым, пробили боевую тревогу. Затем отряд Вишневецкого сделал поворот на восемь румбов и строем фронта, увлекая за собой «Потёмкин», начал отходить в открытое море курсом зюйд-ост 41°. Расчёт Вишневецкого был в общем-то грамотным, увести подальше мятежный броненосец от мятежного города и там постараться подавить бунт. Однако около девяти часов утра «Потёмкин» внезапно повернул обратно и вернулся на рейд. Впоследствии участники мятежа объяснили этот отход боязнью плавающих мин.

По воспоминаниям участников мятежа, первая проба сил с правительственными кораблями вызвала определённую уверенность даже в тех, кто сомневался в правильности происходящего.

Телеграмма командующего войсками Одесского военного округа генерала от кавалерии Каханова управляющему Морским министерством, 17 июня 1 ч. 20 м дня: «Эскадра адмирала Вишневецкого, состоящая из двух броненосцев, одного минного крейсера и четырёх миноносцев, прибыла на Одесский рейд в семь часов утра семнадцатого; стоит на рейде и ведёт переговоры с „Потёмкиным“. Только что получил телеграмму от адмирала Данилевского, что эскадра адмирала Кригера в составе „Ростислава“, „Синопа“ и четырёх эскадренных миноносцев вышла вчера в семь часов вечера из Севастополя; в Одессу же она до сих пор не прибыла. О мерах, принятых начальниками эскадр, мне неизвестно».

Тем временем, спустя каких-то полтора часа отходивший на зюйд-ост отряд Вишневецкого обнаружил приближающиеся корабли контр-адмирала Кригера. Выйдя из Севастополя, отряд Кригера прошёл мимо Тендровской косы спустя пять часов после ухода оттуда Вишневецкого. Вице-адмирал слышал радиопереговоры своего младшего флагмана с «Потёмкиным». Ещё через час эскадра соединилась. На флагманском «Ростиславе» состоялось совещание адмиралов с участием прокурора севастопольского военно-морского суда полковника Александрова. Ситуация была для вице-адмирала Кригера непроста. Он не только должен был прекратить мятеж на «Потёмкине», но и сделать всё возможное для того, чтобы сохранить этот новейший броненосец для и так донельзя ослабленного Порт-Артуром и Цусимой российского флота. Задача, прямо скажем, не из лёгких! Кригер заслушал Вишневецкого о его рейде к Одессе и запросил командиров о настроении команд. На совете решено было ещё раз попытаться склонить «Потёмкин» к сдаче. В 10 часов 50 минут на «Потёмкин» передаётся радиограмма с предложением прислать представителей на переговоры. Ответа с мятежного броненосца не последовало. В 11 часов в строю двойного фронта эскадра направилась на одесский рейд. Теперь в её составе были уже пять броненосцев: «Ростислав» (флаг вице-адмирала Кригера), «Три Святителя» (флаг контр-адмирала Вишневецкого), «Георгий Победоносец», «Синоп» и «Двенадцать Апостолов». Во второй линии шли минный крейсер «Казарский», эскадренные миноносцы «Строгий», «Свирепый» и четыре номерных миноносца. Вишневецкий отправил на «Потёмкин» радиограмму: «В доказательство вашей искренности пришлите уполномоченных от команды на „Три Святителя“ для мирных переговоров, ручаюсь их безопасность. Мы идём Одессу. Адмирал Вишневецкий».

В 12 часов 5 минут «Потёмкин» снова снимается с якоря. В 12 часов 20 минут «Потёмкин» сближается и поднимает сигнал с требованием прибыть к ним для переговоров командующему флотом. Затем сигнальщики передали на «Ростислав» приказание застопорить на эскадре машины, а после ответного приказания «Потёмкину» стать на якорь такой же сигнал с позывными эскадры поднимается и на «Потёмкине». Заметим, что полученные радиограммы на «Потёмкине» до команды не доводились и решения по ним принимались исключительно троицей вожаков — «товарищем Кириллом», Фельдманом и Матюшенко. Затем «Потёмкин» начинает поворачивать свой форштевень прямо на «Ростислав». Это всё те же «товарищ Кирилл», Фельдман и Матюшенко решили поиграть чужими жизнями. На «Ростиславе» проявляют завидную выдержку. Флагман Кригера остаётся на прежнем курсе и с него по-прежнему требуют от мятежников встать на якорь. С «Ростиславом» «Потёмкин» прошёл так близко, что на нём слышали, как с мятежного броненосца кричали: «Снимай погонников!»