Между огней - Олли Вингет

– Когда мы просто летели вперед, – осторожно начал он, – не буду врать, мне хотелось, чтобы у тебя было больше опыта, больше умений Братства. Я так отвык от неба, пока болел. Так соскучился по нему, что мне хотелось рвануть вперед, обогнать других и сам ветер! Но я обещал помогать тебе, и мне приходилось это делать. Но никогда, слышишь, никогда ты не была для меня обузой.

Юли боялась пошевелиться, боялась спугнуть этот миг внезапного тепла и обоюдной приязни. Боялась, что сейчас к ним подойдет Алиса и все закончится. Но мгновение тянулось, и девочка кожей ощущала, что Лин сейчас улыбается.

– Ты очень смелая, Юли. Я знаю мало людей, способных бросить все и просто шагнуть вперед. А ты смогла. Еще до того, как в Городе все рухнуло, ты была готова лететь с нами. Так что ты – отважная Крылатая, такая же, как мы все. Даже чуть отважнее.

И пока Юли вслушивалась в отзвук этих слов в своем сердце, Лин крепко ее обнял, опуская лицо в ее волосы.

– От тебя пахнет лазаретом и травами. Но еще ветром, песком, солнцем. Это запах дороги. Нашего общего пути… – говорил он, а Юли счастливо жмурилась, замирая.

– Извините, что вам мешаю. – Голос раздался над ними, в мгновение руша щемящую нежность, что разлилась в воздухе. – Но девочке нужно обработать руку.

Лин поспешно отстранился от Юли.

– Руку? – переспросил он, поднимая глаза на Алису, которая стояла рядом, протягивая ему кусок ткани и фляжку.

Только сейчас Юли почувствовала, как невыносимо печет обожженную ладонь, и втянула воздух сквозь зубы.

– Вот. Промойте от пепла и перевяжите, – сказала Алиса и двинулась к костру, где еще сидели рядом Сильвия и Трой. Но, сделав пару шагов, она остановилась и обернулась. – Ты молодец, – сказала она Юли. – Но если твоя сила зависит от блага Рощи, боюсь, Лекаря в новом Городе у нас не будет. А значит, и самого Города может не быть.

И пока Лин осторожно промывал ее ожоги, дуя на воспаленную плоть и жалостливо морщась, в голове Юли, повторяясь и повторяясь, звучало:

«Жрица не поможет тебе! Жрица прогонит тебя!»

Юли никак не могла уснуть. Обожженная ладонь ныла под повязкой, а стоило только шевельнуть ею, как боль пронзала всю руку, двигаясь к сердцу, изнывавшему от тревоги.

В пещере царила тишина. Как только Сильвия разжала судорожные объятия и уложила Троя вблизи огня, Вестники поспешили разойтись по своим местам, стараясь не встречаться взглядами. Без шумной возни близнецов, их шуточек, споров и перешептываний в пещере вдруг стало еще холоднее.

Разговаривать не хотелось, греть воду для похлебки – тоже. Даже вечно голодный Сэм, насупившись, улегся у входа.

– Подежурю, пока вы спите, – сказал он Освальду, и тот коротко кивнул ему в ответ.

Ярость еще клокотала в Крылатом. Он гневался на своевольную Жрицу, на податливость остальных, но усталость все равно была сильнее. Да, заветная живая веточка, полная головокружительной мощи, оказалась так близко, только протяни руку, отбери ее. Но все успевшее случиться с ними на этом проклятом пути лишило Освальда сил.

Он улегся на развернутый спальник, равнодушно рассматривая трещины на каменном своде пещеры. Разбитая бровь неприятно саднила, а Сильвия, такая внимательная к его боли обычно, в этот раз даже не взглянула на него, хлопоча над равнодушным Троем. И это вызывало у Крылатого обиду, чего он и сам не ожидал.

– Выдвигаться будем на рассвете, – громко сказал Лин, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Долго еще нам лететь? – донесся голос снаружи, где прилег на голые камни Сэм.

Алиса не знала, что ответить, но напряженная тишина ждала ее слов, поэтому Крылатая нерешительно проговорила:

– Думаю, пару дней. Может, полдюжины.

Алан продолжал молчать в ней, а дорогу, что ждала их всех впереди, будто заволокло дымом. Алиса помнила, им нужно перелететь через горы, оставляя за спиной пылевую косу, а там до оазиса будет меньше дневного перелета. Но с какой именно стороны облетать скалы, где лежит тропка, что приведет их к ущелью? Этого Алиса не ведала, но и признаться в этом сейчас, когда отряд и так готов прогнуться под гнетом случившихся бед, не могла.

– Давайте спать, – решила она, забираясь в свой спальник. – Мы должны отправиться в путь до первых лучей солнца. Чем раньше, тем лучше.

Они и так потеряли пару драгоценных дней из-за вылазки, что не принесла им ничего, кроме утраты, это понимал каждый затихший на холодных камнях. Осознание совершенной ошибки угнетало сильнее страхов и сомнений.

Потому Юли старалась не шуметь, осторожно переворачиваясь с боку на бок, будто это могло унять тянущую боль в ладони. Где-то совсем рядом, вздыхая, вытянулся Лин. Он не сказал больше ни слова, аккуратно перевязывая ей руку, только сочувственно улыбался, а потом потрепал по волосам, отходя в сторону. С ней вообще не говорили с той минуты, как Трой, откашливаясь и морщась, приподнялся на локтях. Воплотившееся колдовство Рощи отделило Юли от остальных невидимой стеной. Теперь девочке стала понятна привычная уже отчужденность Алисы. Когда через твое тело проходит чужая серебряная мощь, сложно остаться для прочих своей. Да и не была Юли одной из Вестников, что бы ни говорил ей Лин, стремясь приободрить. И ночь эта, по сути, была одной из многих, точно таких же.

Растерянно прислушиваясь к собственным ощущениям, Юли наконец задремала, когда кто-то принялся осторожно трясти ее за плечо. Так иногда делала бабушка, если девочке снился особенно яркий, особенно страшный сон. Тогда Юли вскакивала на топчане, совала ноги в растоптанные ботинки, шла вслед за Фетой, несущей в своей руке тонкую свечу, что раскрашивала коридор лечебницы затейливыми бликами, и пила со старушкой крепкий отвар до самого восхода солнца. Вот и теперь Юли показалось, что это бабушка шепчет ей что-то на ухо. Она приоткрыла глаза, толком не различая ничего в окутавшей ее темноте.

– Что? – переспросила она, отстраняясь от нависшей над ней фигуры, и только потом разглядела, что ее разбудил Трой.

– Юли, ты не должна была спасать меня, – зашептал он, склоняясь над ней. – Я знаю, ты потратила столько силы… Зачем ты спасла меня?

Он говорил и говорил, больно сжимая ей плечо холодными пальцами. Девочке стало страшно, глаза уже привыкли к темноте, и Юли смогла различить, как лихорадочно трясется тело Крылатого, как блестят его глаза. Ей захотелось вскрикнуть, позвать Лина, разбудить всех, чтобы они увели прочь Троя, защитили ее. Но что-то внутри, еще помнящее, как податливо тянулось умирающее тело к свету, что лился из ее пальцев, заставило Юли совладать с внезапным страхом.

– Тихо, – прошептала она, – всех перебудишь. Ложись рядом, ты совсем замерз, а я не сумею спасти тебя от лихорадки…

Крылатая откинула край плотного одеяла, в которое, засыпая, успела укутаться, и с силой потянула Троя за руку. Он изумился, но позволил уложить себя рядом. Холод от его спины проникал через ее рубашку, и Юли тут же покрылась мурашками.