Пепел. Наследие 2 - Мери Ли

даже мать не смогла этого сделать… Значит, я сама себя защищу.

Вот чёрт!

Бросаю взгляд на Мишель, и в ней не остается ничего от той заносчивой девушки, что я знал. Она словно снова стала ребенком и встретилась со всеми кошмарами ещё раз.

Перевожу взгляд на Родригеза – он белый как лист бумаги.

– Мы не будем говорить об этом при посторонних, – быстро тараторит Пабло и бросает на меня мимолетный взгляд, потом снова возвращает его на Мишель.

– Майкл не посторонний, он мой жених, – заявляет Мишель, высоко подняв подбородок.

Она подступает ко мне, и в этот раз я сам предлагаю ей руку. Она хватается за неё как за спасательный круг и, кажется, начинает меньше дрожать.

– Это не может быть правдой. Мы с тобой знаем, что ты так не поступишь, – с угрозой в голосе сообщает Родригез.

– Никогда больше не говори "мы". Этого никогда не было, только в твоих паршивых фантазиях, – быстро тараторит Мишель и, глубоко вздохнув, добавляет. – А ещё Майкл приёмный сын мистера Хантера.

Карие глаза Родригеза простреливают меня.

– Не может быть, – ублюдок всматривается в мои глаза и благоговейно спрашивает. – Он такой же, как и Хантер?

– Лучше, – Мишель бросает кривую ухмылку. – Он лучше во всём, если ты понимаешь, о чем я.

– Прекрати! – вскрикивает Родригез.

Его лицо больше не белое, оно на глазах становится пунцовым. После того как Родригез бросает на Мишель собственнический взгляд, мне хочется выколоть ему глаза. Уё**к. Больное чудовище – оно сломало девушку. То, что он с ней делал, не может пройти бесследно. И теперь я понимаю всю маниакальную мысль свержения Коалиции. Для Мишель это не просто убить злодея, для неё это личная вендетта. Поквитаться, отомстить, постараться забыть.

– Ты ведь не сказал своим партнёрам, что не только из-за моего восстания отправил меня в мёртвый город? Ты ведь не сказал, что я стала вспоминать то, что ты делал со мной в детстве? Да, Коалиция не идеальна, но даже здесь совратителей детей не жалуют, – она замолкает, ожидая ответа, но Родригез молчит. – Ты ведь ничего им не сказал…

– Мишель, девочка моя…

– Я пришла, чтобы убить тебя! – резко обрывает она.

В комнате становится тихо. Родригез только сейчас понимает, для чего Мишель загнала его в комнату. Девушка оборачивается ко мне, и я вижу в её глазах слёзы. Нет. Только не это. Она не может повернуть назад.

– Майкл, я… не смогу, – говорит она.

В её взгляде я вижу – это правда. Что бы он с ней не делал, как бы он её не калечил морально и физически, убить его она не сможет. Хорошо. Тогда это сделаю я, но она не должна мне мешать.

– Принеси нож, желательно поострее, – говорю я и жду, когда девушка выйдет из комнаты.

Как только дверь закрывается, я медленно иду к Родригезу. Его взгляд бегает по комнате, но здесь нет того, что сможет его спасти. Не от меня.

– Молодой человек, я могу предложить тебе всё что угодно! – вскрикивает Родригез.

– Не интересует.

– Чего ты хочешь?

Больше не отвечаю ему, но он все же задает мне десяток пустых вопросов. Подхожу к столу и беру ручку. Поворачиваю голову к Родригезу, и его слова сходят на нет. Он только что понял, что меня ему ни купить, ни переубедить. Не переманить на свою сторону.

Я – тот, кто прервет его жизнь.

Я – тот, чьи глаза он увидит перед последним вздохом.

Резко ускоряюсь, хватаю Родригеза за голову и втыкаю ручку ему прямо в ухо. Он настолько ошеломлен происходящим, что даже не делает попыток сопротивляться. Тело падает, и я даже не пытаюсь его подхватить. Смотрю, как кровь вытекает из его головы, но он ещё жив. У него есть буквально десять секунд, чтобы понять – он мертв. Секунды тикают, ублюдок подносит руку к уху, но не успевает вытащить ручку, умирает. Возвращается Мишель и, подойдя ко мне, подаёт нож. Она смотрит на тело отчима.

– Можешь отвернуться, – говорю я.

– Нет. Он ведь уже мертв, – спокойно отвечает она. – Чудовище убито.

Сажусь возле тела Родригеза, вытягиваю его руку в сторону и, найдя хрящ, опускаю нож, приложив немного усилий, надавливаю, и слышится хруст. Я отрезаю правую руку, Мишель отходит к двери и, открыв её, впускает Дона в комнату.

– Где Джил? – снова спрашиваю у него я. – Нашел её?

– Не знаю, я её потерял.

Сука!

Кладу кисть на поднос, Дон накрывает её черной тканью. Мишель остаётся в комнате, какова её игра в дальнейшем, я не знаю.

– Ты как? – спрашиваю я, она кивает в ответ.

Девушка остаётся одна, Мишель смотрит на то, как кровь быстро вытекает из обрубка Родригеза. Но она бежит не так быстро, как могла бы, будь он ещё жив.

Иду перед Доном, он за мной. Покидаем особняк и, оказавшись подальше от толпы людей, забираю руку и бегу к двери. И не доходя до статуи, слышу разговор Джил и Майкла. Облегчение. Она в безопасности.

Выхожу из-за дерева и встречаюсь взглядом с Джил, но когда она замечает обрубок в моей руке, её глаза расширяются. Слабый шок. Отрубленная рука, это ничтожно малая часть того, что я уже совершал. И меня немного коробит тот факт, что я стал думать о реакции Джил на мою "работу". Скрывать или умалчивать я не намерен, но…

Быстро подхожу к ним и, оказавшись у статуи, отодвигаю стенку, которая скрывает под собой приборную панель. Прикладываю палец Пабло. Часть статуи отодвигается, и мы быстро пробираемся внутрь. Дверь за нами закрывается с тихим щелчком, откидываю ненужную конечность в сторону. Оказываемся в невероятно огромном пространстве. Снизу расположилось множество металлических конструкций, которые соединены между собой в бесконечную ломанную лестницу. Спускаемся, сверлю взглядом напряженную спину Джил, окликаю её, но она говорит, что сейчас не время. Это конечно так, но если женщине всё сразу не объяснить, то потом у меня могут возникнуть проблемы.

Спускаемся ещё быстрее. Уходим на четыре этажа вниз и оказываемся на белоснежном гладком полу. По бокам множество комнат со стеклянными дверьми. А там люди в белых халатах. Бежим мимо них, и раздаётся сирена. Она звенит так громко, что Джил затыкает уши, а меня и Майкла вой просто оглушает. По опыту знаю, что отходить от этого звона буду ещё как минимум час. Я не обычный человек и по большей части это преимущество, но есть и плохая сторона.

Продолжаем бежать, вижу в конце коридора две двери.

– Которая из них? – спрашивает я у