Том 5. Багровый остров. Пьесы, повесть, черновые варианты романа «Мастер и Маргарита» 1928–1931 гг. - Михаил Афанасьевич Булгаков

за чулок.)

Роббер. Лизанька, поцелуйте меня!

Поэт. Нет, меня!

Роббер. Виноват, молодой человек. Виноват.

Поэт. Лизанька, неужели мои стихи не стоят поцелуя?

Аметистов. Пардон, пардон, кто же в этом сомневается?

Роббер. Лизанька, долой поэта! Молодой человек, что вы прилипли?

Поэт. Простите, я имею такое же право, как и вы! (Явно пьян.)

Аметистов. Виноват, миль пардон. Лизанькин поцелуй такого сорта, что спор неизбежен. Если б я вам рассказал, какие люди добивались ее поцелуя...

Лизанька (пьяна). И добились.

Аметистов. Пардон, пардон...

За сценой начинается фокстрот под рояль. Слышно, как шаркают ногами — танцуют.

Пардон, пардон. Я Лизаньку поцеловал однажды и после этого рыдал два месяца. Ой! Пардон.

Роббер. Лизанька, я жду.

Поэт. А я? Да разве эта черствая душа в пенсне...

Роббер. Молодой человек, полегче.

Аметистов (вскакивает на стол, зажигает над Лизанькой лампу, придает Лизаньке позу). Рынок невольниц в Алжире или Тунисе, по желанию почтенной публики. Поцелуй Лизаньки продается с аукциона! Основная цена пять... рублей.

Роббер. Шесть.

Аметистов. Я принимаю вашу цену. Шесть — раз.

Лизанька (с гитарой). Еще раз!

Аметистов. Шесть — два! (Стучит молотком.)

Поэт. Семь рублей.

Аметистов. У пианино — семь рублей. Благодарю вас семь раз.

Лизанька. Еще много, много раз!

Роббер. Восемь!

Поэт. Девять.

Аметистов. Благодарю вас. Девять.

Распахивается занавес, и из ниши выходит курильщик.

Курильщик (смеется странным смехом). Десять.

Аметистов. Благодарю вас. В нише — десять.

Курильщик. Одиннадцать.

Аметистов. Вы восхищаете меня. Одиннадцать — раз. Одиннадцать — два.

Роббер. Держу.

Зойка (внезапно). Поцелуй Лизаньки за одиннадцать рублей! Я стыжусь за вас, господа. Тогда я даю пятнадцать.

Аметистов. Гран мерси[29]. Фирма бьет. Фирма не уступит. Пятнадцать — раз, пятнадцать — два.

Зойка исчезает, все время звучит фокстрот за сценой.

Роббер. Держу.

Курильщик. Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, еще раз...

Лизанька. Еще много, много раз...

Аметистов. Ниша ведет. В нише двадцать. В нише — два червонца — раз, в нише два червонца — два...

Роббер. Уступаю.

Аметистов. Здесь уступают, ниша получает шанс. Я завидую вам. Два червонца — два...

Поэт. Лизанька, я вас теряю. Лиза, прочти книгу моих стихов.

Аметистов. Двадцать — три. Я поздравляю вас, счастливец.

Курильщик достает бумажник. Зойка появляется как из-под земли, принимает два червонца. Один из них протягивает Лизаньке, та прячет его в чулок.

Курильщик (поднимается на стол разочарованно). Ах, я думал, что это мальчик.

Роббер (саркастически). Пропали ваши денежки, молодой человек.

Лизанька. Это нахальство.

Зойка исчезает.

Аметистов. Пардон, пардон. Желание клиента в этом доме — непреложный закон. За неисполнение — расстрел. (Интимно Курильщику.) В следующий раз будет громадная партия мальчиков.

Курильщик. Да, да (уходит медленно, бормочет). Мой златокудрый Аполлон. (Скрывается в нише.) Дарю.

Поэт. Я понимаю этого человека. Лизанька, он подарил ваш поцелуй мне.

Роббер. Объедочками питаетесь, молодой человек. (Уходит.)

Поэт целует Лизаньку, обнимает ее и в фокстроте уносится с нею.

Аметистов (философски). Пардон, пардон, не оскорбляйте фирмы. (Исчезает.)

Фокстрот за сценой принимает несколько дикий характер. Взрывы хохота. Опять глухой вопль Мертвого тела. Не разберешь, что он кричит. В фокстроте вылетает Иванова с Фокстротчиком.

Фокстротчик (танцуя). Вы танцуете совершенно исключительно. (Напевает.) Пам-пам-пам...

Иванова. В вашем профиле есть что-то греческое.

Лизанька проносится в фокстроте с Поэтом.

Поэт. Лизанька, в этом фокстроте звучит что-то инфернальное. В нем нарастающее мученье без конца.

Лизанька. Лам-ца-дрица-а-ца-ца...

Улетают.

Мымра (проносится в фокстроте с Роббером). Вы, вероятно, страшно страстный. Ах, мужчины в пенсне меня волнуют!

Роббер. Благодарю вас. (Уносится.)

Мертвое тело (выплывает с хриплым пением). Из-за острова на стрежень, на простор речной волны... Басы, полегче... Выплывают расписные — тенора, тише — Стеньки Разина челны...

Херувим входит из ниши.

Позвольте вас спросить, мадам.

Херувим. Я не мадама есте.

Мертвое тело. Что за черт! К кому ни ткнешься, все не мадам да не мадам... а сулили девочек.

Херувим исчезает.

И за борт ее бросает в набежавшую волну... (Подходит к манекену.) Ага, наконец-то дама. Мадам, один тур. Улыбаетесь? Улыбайтесь, улыбайтесь, только смотрите, чтоб вам потом плакать не пришлось. Вы, может быть, думаете, что я пьян? Жестоко ошибаетесь.

За сценой ликует фокстрот.

(Обнимает манекен за талию и танцует с ним.) Сколько вам лет, милочка? Неужели? Никогда бы не дал. Никогда в жизни не держал в руках такой талии. (Танцует, рыдая, кричит тоскливо.) Долой присяжного поверенного Роббера, захватившего всех дам! Уйди, подлец! (Бросает манекен на диван.) Глаза б мои на тебя не смотрели.

Аметистов (внезапно). Пардон, пардон. Чего же вы расстроились, почтенный Иван Васильевич? Что вы, что вы? Чего вам не хватает в жизни?

Мертвое тело. Погоди, погоди! Вот придут наши, я вас всех перевешаю. (Поет уныло.) Пароход идет прямо к пристани, будем рыб мы кормить коммунист...

Аметистов. Неудобно, неудобно, Иван Васильевич. Позвольте я вам нашатырного спирта накапаю.

Мертвое тело. Так, так. Новое оскорбление. Все пьют шампанское, а мне нашатырного спирту!

Аметистов. Пардон, пардон, Иван Васильевич. Вы переутомились.

Роббер. Боже мой, Иван Васильевич! Нарезался как зонтик. Ну как тебе не стыдно! Ну ты подумай. Где ты? В «Новой Баварии», что ли? Ты посмотри, какие женщины!

Мертвое тело. Да, спасибо. (Указывает на манекен.)

Роббер. Иван Васильевич, постыдись!

Мымра (появляется). Иван Васильевич, миленький, что с вами?

Аметистов. Иван Васильевич, пожалуйте в столовую, вам необходимо подкрепиться.

Мымра. Негодный, я буду вашим спутником, хоть вы этого не заслужили.

Мертвое тело. Пойди ты от меня к черту. Ты предатель!

Мымра. Противный, вы не узнаете меня? Я сидела рядом с вами за ужином.

Мертвое тело. Ну и что ж, что сидела? И она сидела. (Указывает на Аметистова.) А какой толк?

Роббер. Опозорил ты меня навеки, Иван Васильич. Наталья Николаевна, примите мое глубочайшее извинение. Вы хотите — я на колени стану!

Мымра. Ах что вы, что вы!

Роббер (на коленях). Не сердитесь на него. У него, в сущности, золотое сердце. Он из Ростова-на-Дону, домовладелец, симпатичнейшая личность. Но, понимаете, вот...

Мертвое тело. Унижайся, унижайся, как насекомое.

Аметистов (Мымре). Наталья Николаевна, берите его под ручку. Иван Васильевич, пожалуйте, пожалуйте.

Мертвое тело. Спасибо тебе. Один ты порядочный человек. Я тебя знаю, подлец, — ты из Воронежа.

Аметистов. Мерси, Жоржик. Наталья Николаевна, действуйте, а то что в самом деле Иван Васильевич как беспризорный.

Мымра увлекает Мертвое тело. Аметистов устремляется за