Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

Авторская пометка на полях: японцы приложили руку и к подготовке выступления корейцев, и к обеспечению их всем необходимым. В результате сложных политических интриг, в которые оказались втянутыми и немцы, и французы и даже поляки (переводчик французского посольства в Токио — Юзеф Адам Сенкевич, родственник известного польского романиста) были получены от французов обещания предоставить до одного миллиона иен для этих целей. Однако осторожная позиция министра иностранных дел Ито Хиробуми и неготовность армии и — главное — флота к боевым действиям на материке вынудили сочувствующих прогрессистам японских политиков (Фукудзава Юкити, Гото Сёдзиро) отказаться от помощи им.

Заговорщики поплатились сполна. Значительное большинство из них было казнено, немногие — в том числе Ким Ок Кюн — сумели бежать за пределы страны, укрывшись в конечном счете в Японии.

Японская дипломатия предприняла усилия для того, чтобы «восстановить лицо» после бегства из Сеула. В январе 1885 года в Сеул послом Японии прибыл сам Министр иностранных дел Иноуэ Каору. С порога отметая требование Кореи выдать «преступников», укрывшихся в Японии, посол потребовал у Кореи принести извинения за «оскорбления» японцев, имевшие место во время мятежа. В новом японо-корейском договоре, получившим название Хансенского, или Сеульского, корейское правительство брало на себя обязательства: во-первых, принести официальные извинения Японии, во-вторых, выплатить сто десять тысяч вон семьям убитых и пострадавших в ходе мятежа, в третьих, отвести земельные участки для постройки нового здания японского посольства и казарм для японских солдат, число которых будет оговорено особо. Для строительства казарм следует выделить еще 200 000 вон. Наконец, корейское правительство должно примерно наказать бунтовщиков. Япония оставляет за собой право защиты своих подданных всеми доступными ей средствами.

Ким Ок Кюн

В общем, появились две силы, каждая из которых была готова, не щадя живота своего, защищать мир и благоденствие в доме своего то ли соседа, то ли сожителя. Естественно, рано или поздно «защитники» придут к необходимости выяснить, чьи права в этом отношении больше.

Но пока они к этому не готовы, поэтому предпочитают договориться о том, как не мешать друг другу.

Тяньцзинский договор Японии с Китаем 1885 года по сути своей курьезен до изумления. Япония, уже признавшая в предыдущих договорах «равенство» Кореи самой себе, договаривается с Китаем о введении войск в Корею, поелику это понадобится. У Кореи никто не спрашивает, нужны ей войска «усмирителей» или же нет. Китай и Япония сами решают, когда и сколько войск каждый из них пошлет в Корею, но при этом они обязуются известить об этом партнера подоговору и по мере истечения надобности войска обязуются вывести. После заключения Тяньцзинского договора Корея оказалась зависимой от военной силы уже двух государств, а не одного, как было раньше. Собственных возможностей противостоять ни одному из них у Кореи не было. В силу этого обстоятельства Корея неминуемо должна была стать ареной военного противостояния «опекунов». С подписанием Тяньцзинского договора начался отсчет времени, оставшегося до неизбежного столкновения.

Ситуация, сложившаяся вокруг Кореи в 1885-94 годах, может быть охарактеризована салунной фразой подвыпивших ковбоев: «Дайте места для драки». Каждый из потенциальных драчунов утаптывает пространство за спиной, раздвигает стулья, чтобы не мешали, и исподтишка подглядывает за соперником…

После «почтового» мятежа китайцы, как им казалось, остались главной силой в Корее. Покончив с французской войной, можно было вплотную заняться делами на собственном заднем дворе, как иногда называли Корею в Пекине. Прежде всего, были предприняты значительные усилия к усилению прокитайской группировки Мин. Вынашивались идеи физического устранения тэвонгуна, но побоялись резкого взрыва общественного недовольства. Страну завинчивали на все гайки, дабы даже мысли не появилось о возможной «смене караула». Значительно возросли вес и полномочия резидента в Сеуле генерала Юань Ши Кая. Ни у одного китайского чиновника в голове не умещалась бредовая идея о корейской независимости…

Свою роль сюзерена Китаю удалось утвердить, выступив в качестве посредника в довольно жесткой дипломатической ситуации, возникшей между Россией и Англией. Как уже упоминалось, Англия втихаря захватила целый архипелаг Комундо, основав там порт Гамильтон. России это не понравилось. Было заявлено, что если Англия не уйдет с захваченных территорий, Россия себе тоже чего-нибудь заберет. Корею ни те, ни другие не спрашивали. Но к Китаю Россия обратилась за посредничеством. Самое интересное, что англичане согласились с претензией и ушли с островов.

Авторская пометка на полях. Не следует обольщаться насчет возможностей России в те годы, тем более на Тихом океане. Эскадра была маленькой, никакой реальной угрозы англичанам она не представляла. Возможности российской экономики в сравнении с английской были совершенно несопоставимы. Громкий голос оскобленного достоинства явно прозвучал по немецким нотам — Англии давали понять, что против нее может сплотиться все европейское сообщество. А на Дальнем Востоке вдруг оказалось слишком много европейских интересов. Причем новые, германские, еще не были громко заявлены, но от этого менее претенциозными не становились…

Китайским купцам в Корее была дана зеленая тропа. Английские товары начали интенсивно поступать на корейский рынок — уже не в японской, а в китайской упаковке. Начиная с середины восьмидесятых годов, китайские купцы сильно потеснили японцев. Если в 1885 году китайский экспорт составлял примерно четверть японского, то к 1892 году эти показатели почти сравнялись: 45 % против 55 %.

Однако товарные показатели рынка качественно менялись. Если в течение пяти лет с 1878 по 1882 год в общем объеме товаров, проданных японскими купцами, собственно японских было всего 11 %, то уже к 1889 году их стало 62 %, а к 1894 — 84,4 %! Эти цифры наглядно отражают существенный рост японской промышленности, которая интенсивно развивалась в предвоенное десятилетие. При этом следует подчеркнуть, что вектор экономического развития, избранный с самого начала эпохи Мэйдзи, выдерживался неукоснительно. Государство сохраняло жесткий контроль над определяющими, стратегическими отраслями промышленности: металлургией, угледобычей, кораблестроением, железными дорогами. В частные руки были переданы конкурентные и менее важные отрасли: рыболовство, легкая промышленность, розничная торговля, строительство. Были предоставлены значительные государственные субсидии частным и смешанным компаниям, занимавшимся строительством по государственным подрядам и судоходством. Наиболее выдвинулся в этот период банкирский дом Мицубиси, активно поддержавший в свое время антитокугавскую оппозицию в Сацума и Тоса.