Искала я милого моего - Марта Кетро

безумии всех, кроме себя. Эмилию она считала склонной к галлюцинациям и сексуальной невоздержанности. Помнится, через пару месяцев после начала работы – ох, и давно это было, – она завела с хозяйкой осторожный разговор. Эмилия только вышла из спальни и прошлёпала на веранду, босая и довольная, когда Эльфрида возникла на пороге. После долгого путаного вступления она сообщила, что её соседка держит несколько кошек и у них бывают проблемы, ну, вы знаете… (Эмилия не знала, но не спешила перебивать, нежась на утреннем солнце.) И у неё есть специальные травки, чтобы кошечки не просили, как бы сказать, не испытывали желания…

– А, ты про течку, – догадалась Эмилия, – но Гамлет самец, и он кастрирован.

– Мадам, я о вас, – выдавила из себя Эльфрида и поджала губы. Разговор был ужасным, но отступать она не собиралась, – Я вижу, вы, как бы сказать, зависимы от похоти. В прошлом месяце от вас утром выходил мужчина, и в этом месяце тоже, и я заметила, они были разные! Я человек широких взглядов, но вы так быстро вступили в новые отношения, что я чувствую потребность вам помочь. Плоть слаба, и не у всех хватает духа усмирить её самостоятельно, одними молитвами и волей, иногда нужны более сильные средства… Ну, ну, не нужно стыдиться, мы не виноваты в болезнях, которые Господь присылает для нашего испытания.

Эмилия сидела, закрыв лицо руками, плечи вздрагивали так, что Эльфриде стало её жаль. Она уже начала притчу о Колесованном и блуднице, когда хозяйка наконец успокоилась и подняла голову.

– Асаф, Люка, какого чёрта? Долго я буду ждать свой кофе?

Через несколько мгновений дверь распахнулась, и на пороге возникли два полуголых парня, они двигались плавно, будто время слегка замедлилось, солнце золотило влажные после душа тела, медный поднос с тремя чашками в руках Асафа сиял, а Люка нёс джезвы.

– У нас гости, – поклонился Асаф, – принести ещё одну?

Темноволосый кудрявый юноша с коровьими глазами выглядел обманчиво кротко, но Эмилия знала, что он значительно опасней Люка, имевшего устрашающую внешность – низкие надбровные дуги над небольшими серыми глазами, многократно перебитый нос с набалдашником на конце и тяжёлый подбородок. Грубо остриженные соломенные пряди смягчали образ и придавали ему вид простака, что также не соответствовало истине. Эти двое были самой опасной парой среди наёмников Мелави и крепко любили друг друга – но не только, у женщин тоже был шанс, которым Эмилия и воспользовалась.

Маленькие голубые глаза Эльфриды опасно увеличились, Эмилия уже испугалась, что они выпадут из орбит, и потому быстро сказала:

– Нет, спасибо, госпожа уходит. Эльфрида, прошу тебя впредь приходить не раньше полудня, а теперь оставь нас, ты свободна до обеда.

Только когда за фраппированной домоправительницей закрылась дверь, Эмилия дала волю хохоту, который разрывал её в последние четверть часа. Но ей хотелось сохранить при себе эту женщину, поэтому сдерживалась из последних сил. Позже пришлось применить чудеса дипломатии, чтобы уговорить её остаться. Кажется, Эмилия так не выкручивалась с тех пор, как пыталась переделить рынок пряностей, никого не убивая. Для контактов с внешними поставщиками понадобилось сохранить несколько ключевых фигур, многие восточные купцы доверяли только мужчинам, с которыми давно вели дела, и отказывались принимать всерьёз Эмилию и новых людей.

Дааа, непростое было время, но с тех пор Эльфрида привыкла, что хозяйка ведёт свободный образ жизни, а насчёт сексуальных утех предпочитала думать, что большинство гостей нужны ей для тайных и незаконных ритуалов – крови слить или ещё зачем. Такое объяснение хотя бы не задевало её скромность и не разрушало картину мира, в которой Эмилия была неприспособленной к жизни заблудшей девочкой, пусть и не без странностей. Особенно укрепилась она в этой мысли, когда любимый кот хозяйки, вредная скотина немыслимого возраста, наконец покинул этот мир. Эмилия уединилась с его агонизирующим телом в подвале, а когда вышла оттуда через много часов, вела себя так, будто кот по-прежнему жив. С тех пор Эльфрида не сомневалась, что бедняжка повредилась от горя окончательно. Эмилия завела ещё четырёх кошек, чтобы заполнить пустоту в сердце, но старого кота не забыла.

Правда же, которую никто не должен был знать – одна из нескольких такого рода правд, что стоили бы ей жизни, даже при всей неуязвимости тайной хозяйки Мелави, – состояла в том, что кот действительно был не вполне мёртв.

Никогда прежде Эмилия не пыталась спорить со смертью, может, потому, что после отца у неё не осталось никого, кого хотелось бы удержать. Нет, лекарствами она тоже занималась, и новые разработки от неё время от времени поступали городским аптекарям, хотя яды и наркотики оставались любимыми игрушками. Но возвращать кого-то с того света в голову не приходило. Ровно до момента, когда Гамлет начал дряхлеть.

Она и без того поддерживала его жизнь с помощью кристаллов, но со временем начала вкладывать огромные деньги в исследования не только продления молодости, но и сохранения сущностей после смерти. Магов, говорящих об этом, считали шарлатанами, и почти все они действительно были жуликами, что собирали деньги с безутешных родственников, желающих удержать любимую душу поблизости. Но некоторые, единицы из многих, действительно работали над перемещением тонких тел, сотнями истребляя белых мышей. И однажды одному из них удалось отделить и ненадолго удержать видимый «отпечаток» собственной домашней крысы. Сущность почти сразу же рассеялась, но опыт дал надежду, Эмилия с потрохами купила мага, его исследования и все будущие результаты. Концепция, на её взгляд, носила научно-романтический характер: автор утверждал, что объект должен иметь хотя бы зачатки интеллекта и эмоциональную связь с экспериментатором, именно поэтому опыты над обычными лабораторными мышами не имели успеха. Кроме того, он допускал, что необходима не только энергия кристаллов и воля призывающего, но и дополнительные жизненные силы сторонних доноров.

Эмилия не собиралась приносить человеческие жертвы, честно – идея из разряда городских страшилок ей не нравилась. Но когда осознала, что жизнь покидает кота на глазах, в ней не то чтобы «что-то сломалось», как часто говорят, а наоборот, окрепло. Свирепая ледяная решимость сделать всё, вообще всё, чтобы сохранить не кота даже, а любовь, которая была в её сердце. Она боялась, что вместе с привязанностью из неё утекут последние остатки человечности. И ради её сбережения совершила ещё один бесчеловечный поступок, не последний в череде многих. Так и вышло, что нелепые выдумки Эльфриды обрели смысл, в городской тюрьме нашлось несколько подходящих молодых убийц и насильников. Понадобились четыре души, чтобы Эмилия не перестала чувствовать под руками прохладную круглую голову своего кота.