Нет причин умирать - Хилари Боннер

Коннелли вдруг резко вскочил на ноги. Его жена, казалось, прижала дочь еще ближе к себе, но так и не подняла глаз. Келли подумал, что она, наверное, все еще находится в состоянии полного шока.

Теперь Нил Коннелли выглядел разозленным.

– Так вы гребаный журналист, выходит? Стервятник.

Но Келли снова постарался ничего не сказать о себе. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы заставить Нила Коннелли слушать, на том, чтобы убедить потерявшего сына отца, будто он знает что-то, что стоит выслушать.

– Послушайте, Нил. Полковник Паркер-Браун зашел так далеко, что сказал – мол, дни Алана в армии были сочтены, потому что мальчик все время бредил. Полковник говорил, что это было манией.

Нил Коннелли снова сел на диван так же резко, как до этого вскочил с него. Келли видел, что по крайней мере ему удалось снова завоевать внимание своего собеседника. Тот долго и тяжело смотрел на Келли, пока наконец не ответил.

– Если бы у моего мальчика были какие-то проблемы, он бы сказал мне, – произнес он.

– Мистер Коннелли, клянусь вам, я говорю правду, – повторил Келли. – Я просто думаю, что в этом деле есть определенные моменты, на которые стоит обратить внимание. В конце концов, стоит немного покопаться, чтобы выяснить, действительно ли в Хэнгридже что-то происходит не так. Я уверен, ваш сын хотел бы этого. Иначе зачем ему было говорить мне все это? Мне нужна ваша помощь, если я буду и дальше заниматься этим делом. А оно, я думаю, стоит того. Вы со мной не согласны?

Коннелли внимательно смотрел на Келли еще несколько секунд. Затем встал и на этот раз пересек комнату. Он остановился у каминной полки, где почетное место занимали две семейные фотографии в рамках. На него смотрели два молодых человека, гордые и осанистые, в форме девонширских стрелков. Одна – его собственный портрет двадцатилетней давности, а вторая – портрет сына, которого он, очевидно, очень любил. Через несколько секунд он повернулся на каблуке и встал лицом к Келли. Плечи отведены назад, губы сомкнуты, взгляд спокоен.

– Это армейская семья, – произнес он. – Мой дедушка прошел Вторую мировую с девонширскими полками и погиб во время последней атаки в Европе. Мой отец служил на Суэце с девонширским полком. Я прослужил пятнадцать лет в девонширских стрелках. Мой мальчик – четвертое поколение девонширских стрелков в этой семье. Он был рожден, чтобы стать солдатом, и он бы служил отлично. Кто бы что ни говорил. Его смерть была несчастным случаем. Я не буду копать под девонширских стрелков. Просто не стану. Думаю, вам лучше уйти, мистер Келли.

Нелли не надо было дважды указывать на дверь. Он ушел сразу. Он всегда знал, когда нужно остановиться. Или, точнее сказать, когда отступить. Однако он не думал, что с Коннелли все дела закончены. Его встреча с отцом, с одной стороны, оказалась не очень плодотворной, но с другой – он хотя бы выяснил, что полковник Паркер-Браун, вполне возможно, нарочно сбивал Карен с толку.

Он отправился по району Бель-Вью пешком, пока не встретил на своем пути паб, в котором, как ему показалось, можно немного посидеть, не опасаясь получить куском стекла по лицу. Потом он позвонил в местную службу такси и вызвал машину.

За стаканом своей обычной диетической колы он размышлял, что же делать дальше. Ему представлялось, что было два пути. Он может отступить сейчас. Выкинуть Хэнгридж и юного Алана Коннелли из головы и вернуться в Торки к своему роману. Или же он может попробовать разыскать семью Крейга Фостера и предпринять еще одну попытку выяснить, действительно ли смерть солдат из казарм в торфяниках произошла при загадочных обстоятельствах.

Келли не сомневался в том, что ему следует делать. Он сказал себе, что у него больше нет времени на раскачку. Не в его возрасте и финансовом положении. В такси по пути в центр города он продолжил свои размышления. Он должен скорее удирать домой и с головой окунуться в то, что было его работой. Собственно, если он не сделает этого, страшно даже представить, что ждет его в будущем. Когда Келли решил бросить работу в «Аргусе» и испытать свои силы в качестве писателя – это уже был огромный риск. И пока что этот риск никак себя не оправдал.

Он взглянул на часы. Была уже почти половина одиннадцатого, однако он решил, что не сможет поехать домой этой ночью. Ему нужно выспаться.

Келли подумал, что за сегодняшний день и так много чего случилось. Когда он напишет великий роман и продаст его солидному издательству за кругленькую сумму – примерно полмиллиона, – все будет совсем по-другому. Да, мечтать не вредно. Но мечты Келли с каждым уходящим днем имели все меньше и меньше шансов на то, чтобы стать реальностью.

Келли снял номер в дешевом, но выглядевшем вполне прилично мотеле. Он решил, что большего не заслуживает. И, сидя на диван-кровати, облокотившись на некогда белую пластиковую спинку, он подумал о том, что ему очень хочется зайти в ближайший паб и по-настоящему выпить. Нет, не просто выпить. Келли хотелось нажраться до чертиков. Но он прекрасно знал по своему невеселому жизненному опыту, что если он сегодня напьется, если он сегодня выпьет хотя бы один стакан алкоголя, то завтра он сделает это снова. И послезавтра. И послепослезавтра.

Келли сходил за рыбой с картошкой во все еще открыты и магазинчик, который заметил на другой стороне улицы, пришел обратно в номер и сунул нос в масляное содержимое бумажного пакета, которое, как всегда, пахло лучше, чем было на вкус. Он провел остаток вечера, смотря любимые старые фильмы. «Коломбо» на «Канале-плюс» и «Просто великолепно» на «Ю-Кей голд». Он поздравил себя с тем, что ему удалось найти «b amp;b» на цифровом кабельном телевизоре. С течением времени Келли не только почти подсел на компьютерные игры, но и все больше и больше времени проводил, днем и ночью смотря телевизор. Он подумал, что скоро совсем отупеет от всего этого.

Уже наступила полночь, когда он наконец выключил ящик. И он сделал это только потому, что за «Аб фаб» на канале «Голд» шел «Викарий из Дилби», а это напомнило ему о Мойре. Он опять ей даже не позвонил. Сейчас уже было очень поздно, а ведь он даже не сказал ей, что уезжает. Кроме того, если кто-то из ее девочек пытался позвонить ему на мобильный, то они узнали, что телефон весь день был отключен. Он до сих пор оставался выключенным. Келли больше не нравилось, если в его жизнь постоянно вмешивалось нечто звенящее в кармане, даже если он сам не знал, что представляет собой его жизнь. Он понимал, что играет в русскую рулетку, когда не дает Мойре и девочкам возможности в любой момент найти его. Но сейчас, сказал он себе, нет смысла проверять неотвеченные звонки, потому что он в любом случае не сможет сделать ничего толкового до утра.

Келли разделся и забрался в узкую кровать, где пролежал несколько часов, не сомкнув глаз, размышляя над тем, что опять делает из своей жизни. Снова и снова он спрашивал себя, какой черт в него вселился, что заставил его ехать через всю страну наудачу, пока наконец, как всегда, под грузом собственной несостоятельности и проблем, измученный ноющим чувством вины, он не погрузился в беспокойный сон.