Тихий район - Макар Дримчуков

в голову, что, если вы совершите хороший поступок, вам все простят. Так произошло и с вашим отцом Владимиром, как вы его назвали. При жизни он был настоятелем маленькой церквушки. Но не потому, что был глубоко верующим. Конечно, нет… Все ради банального обогащения. Сотни страждущих несли ему последнее. В обмен на иллюзии о том, что все будет хорошо и беды уйдут. Нужно лишь прикупить свечку по двойной цене или заказать платный молебен… Он был отвратительным, мерзким человеком.

– Тогда почему он не с вами?! – крикнул Богдан.

– Видишь ли, так заведено, что убиенных принято щадить. Если человека насильно лишают жизни, убийца словно отпускает все его грехи, забирая их на себя. С тем, кто его убил, возможно, я еще встречусь. Но куда интереснее знать, почему и как это произошло… Отец Владимир любил не только деньги, но и маленьких безобидных мальчиков. Похоть – вот то, из-за чего все люди забывают обо всем святом. Будь он простым рабочим – это закончилось бы для него тюрьмой. Но кто бы мог поверить, что священник может заниматься такими извращенными занятиями?.. Но однажды отец одного развращенного им мальчика все-таки придал значение рассказу своего сына, взял топор – и отомстил. Что удивительно, прихожане чуть не устроили самосуд над несчастным отцом. Никто не верил в его историю. Отец Владимир умел красиво врать, и продолжали верить даже после его смерти. Об ушедшем педофиле страдали еще не одну неделю. Удивительно. Люди считали его посланником самого Господа. Люди – удивительные существа. Они полагают, что для общения с Ним непременно требуется посредник. И этим посредником выступают деньги. Вы пытаетесь купить себе благополучие. И тому, кто его пообещает, вы готовы простить все…

– Отдайте Ваську! Я не знаю, зачем он вам нужен, но он же ребенок! – прервал россказни старика Богдан. – Я вас прошу.

– Ах, да… Васька, – продолжал старик. – Попав сюда, ваш отец Владимир сразу смекнул, что люди всегда остаются людьми. Поэтому продолжил вас обманывать, врать о том, о чем не имеет и малейшего представления. Пригрел Ваську. Но далеко не из лучших побуждений. Думаю, ты догадался…

– Пожалуйста, я вас умоляю, верните ребенка…

– Умоляете, вы всегда только и делаете, что что-то просите, умоляете. Уповая на то, что вас слышат только те самые светлые силы, и именно вам они помогут. Оглянись вокруг! – старик обвел взглядом полки с книгами. – На этих страницах описаны сотни судеб, и каждая из них о чем-то просит. Но только для себя. Никто не просит за других. Вы все физически замкнуты в теремах своих квартир, а духовно – сами по себе. Вы почему-то решили, что именно вы и есть венец творения и можете делать все, что взбредет вам в голову. Но это не так. Вы – лишь одна из сотен попыток. Попыток, которые не увенчались успехом. Но ты, я знаю, искренне веришь во что-то светлое и доброе. В тебе не умирает надежда. Хочешь помочь мальчику?

Старик подошел к низенькой двери и вывел мальчика из темной комнаты.

– Ты же хочешь, чтобы с ним было все хорошо? – обратился к Богдану старик. – Вижу, что да, и это твое самое искреннее желание. Ну, что ж. – Старик положил руку на голову мальчику. – Он снова вернется в мир живых, в свою любящую семью. К отцу и матери, продавшим душу алкоголю и наркотикам. Родителям, которые по пьяни убили его в приступе гнева. Еще не известно, что хуже…

Мальчик стал растворяться на глазах и исчез. А старик продолжал:

– Но, Богдан, за каждой просьбой должна последовать расплата. Таких, как ты, я не встречал давненько. Поэтому я помогу тебе разрушить твою веру в хорошее. – Старик снова подошел к той же дверце и вытащил оттуда Артема. Он крепко схватил его за плечи, так что Богдан услышал хруст ломающихся костей. Артем упал на колени.

– Я верну тебе не только твое время, но вдобавок – время этого парня, – обратился к Богдану старик. – Ты проживешь не один десяток лет, вернешься в церковь. Мимо тебя пройдут сотни людей. Ты услышишь миллионы просьб и будешь знать, что им уже никто не сможет помочь. Эти мольбы будут преследовать тебя всю твою долгую жизнь. Это будет для тебя самым страшным наказанием. Когда-то ты этого не вынесешь и попросишь вернуть все обратно, но условия будут уже совершенно другими.

Богдан увидел, как Артем превращается в высыхающую мумию. Его зрачки уменьшались до тех пор, пока совсем не исчезли. Богдан же ощутил то, чего не ощущал уже давно, – бьющееся сердце.

Тихомирск. 2х1х год. Улица Гоголя

Тимофей вышел на улицу. Он до сей поры не мог поверить в то, что увидел, и до конца сомневался, наяву ли это было или ему все привиделось. Он обернулся на церковь, постарался взять себя в руки, встряхнул головой и побежал вниз по улице, к набережной, пытаясь разобраться, где же находится тот двенадцатый дом.

Вокруг было темно. Лишь в некоторых окнах горел свет.

Лейтенант окинул взором здание бывшей библиотеки. В нем почти все окна были выбиты, а входные двери при порывах разгулявшегося ветра болтались из стороны в сторону.

Из темноты показался человек, в котором он узнал Женю.

– Ну, что? Нашел? – запыхавшись спросил сержант.

– Да-а… –замешкался Тимофей и, указав на церковь, добавил: – Я, это… Мне в церкви…

– С Богданом Алексеевичем говорил?

– С кем?

– Ты на церковь показывал. Со священником говорил? Его Богдан Алексеевич зовут.

– А, да. Сказали, что он в двенадцатый дом побежал.

– Серьезно? Богдан Алексеевич тебе что-то ответил? Да ты счастливчик, не иначе! Он вообще ни с кем не разговаривает.

– Раз такая удача, пойдем к двенадцатому, а то я никак не могу его найти.

– Да вон же он! –кивнул Женя. – Ты прав. Раз уж нас такой человек благословил, тогда пойдем.

Полицейские снова направились в темные дворы. Дом стоял прямо на перекрестье дорог, а его окна выходили прямиком на церковь и старую библиотеку.

Они предвкушали скорое задержание, а ведь при себе у них не было даже ни дубинки, ни электрошокера, ни, уж тем более, пистолета.

Тимофей решил разбавить напряженную обстановку вопросом, который отдавал неприкрытым сарказмом:

– Так, ты говоришь, у вас тут тихий район, да?

– Вообще-то да. Это, скорее, исключение, которое подтверждает правило. Да тут и людей-то почти нет, – ответил Женя.

– Ага. А ты не задумывался, что чем меньше людей, тем больший процент преступников приходится на них?

– С каких пор наркоманов прямо в таких из себя преступников записывают?