Бунтарка - С. Массери

присоединяясь ко мне. Он ложится на спину и складывает руки под головой.

Что ж, это правда. Особенно если вспомнить, что Цербер пытался заставить нас убить лучшего друга и всеми способами старался воспрепятствовать нашему совместному времяпрепровождению. Но с возвращением Коры все изменилось.

– Аполлон, ты что-то задумал?

Я смотрю на Вульфа, который уже успел снять свои красные контактные линзы и лежал с закрытыми глазами. С тех пор как мы подписали контракт с Цербером, Вульф стал ходить мрачнее тучи. Опять.

На этот раз наше присоединение к Адским гончим выглядело более официально, ведь в прошлый раз, когда нас взяли в банду, мы были совсем детьми.

Последовав примеру Вульфа, я закрываю глаза и невольно возвращаюсь в то время.

Мне было десять лет, как однажды ночью мой отец пришел домой пьяный и напуганный, что было не типичным сочетанием его состояний. Когда он начинал пить, моя мать не могла совладать с ним, поэтому просто запиралась в своей спальне. А мы с Артемидой были еще маленькими, поэтому жили в одной комнате и все делали вместе.

Мы слышим, как папа буквально влетает через парадную дверь и захлопывает ее за собой. Испугавшись, Артемида тут же залезает в мою кровать. Он никогда не прикасался к нам, и в этом отношении мы были невинны и не знали, что такое побои, – но ему нравилось кричать на нас и швыряться вещами, особенно когда он становился настолько злым. Больше всего он любил оскорбления, но в ту ночь что-то изменилось. Он не прошел, как обычно, мимо нашей комнаты в свою, не сел в кресло перед телевизором и не продолжил пить, пока не отключится. По тому, как он вошел в дом, мы уже поняли, что он был пьян, но в то мгновение, когда он врывается к нам и включает свет, мы видим страх на его лице. Мы оба моргаем, подняв руки, чтобы прикрыть глаза от ослепляющего света, и я замечаю, как кривятся губы моего отца, когда он замечает Артемиду, лежащую в моей постели. Даже сейчас, почти пятнадцать лет спустя, я все еще вижу его отвращение и гнев. Он довольно часто ругался на тему того, что мы живем в одной комнате, хотя кроме недостроенного подвала в нашем доме больше не было свободного места.

В тот день отец молча схватил мою сестру и потащил ее из нашей комнаты в подвал. Я слышал, как она кричала, возможно, потому, что он заставил ее спускаться вниз. Звук захлопнувшейся двери эхом отдался в моей голове, когда мой отец запер в подвале Артемиду и пришел за мной. Сестра кричала, барабаня кулаками в дверь, но он не обращал на это внимания.

– Что происходит? – спрашиваю я, наивно полагая, что с нами не случится ничего плохого и этот странный кошмар скоро закончится.

Но, не удостоив меня ответом, отец лезет в мой шкаф и роется в нем. В конце концов он поднимает с пола мою школьную сумку и вываливает на ковер все ее содержимое: тетради, открывшийся пенал и бумаги. Мне становится страшно, когда он начинает грубо запихивать в сумку мою одежду.

– Возьми зубную щетку, – тихо говорит он, кладя внутрь мое нижнее белье и носки.

Я спешу подчиниться и, когда возвращаюсь из ванной комнаты, он забирает у меня зубную щетку, после чего бросает ту в сумку вместе со всем остальным. Затем он хватает меня за руку, как и в случае с моей сестрой, и тащит меня прочь из комнаты, но только не в подвал.

Когда папа выводит меня из дома и тянет по направлению к своей машине, которую он бросил на лужайке перед домом с включенным двигателем, страх во мне становится таким, что я едва могу дышать.

Он сажает меня на пассажирское сиденье и кидает мой рюкзак мне на колени. Я больше не задаю вопросов, потому что от страха у меня перехватывает горло и желудок скручивается в узел. Я смотрю на то, как отец ведет машину, пока мы не заезжаем в лес. Деревья по обеим сторонам склоняются к дороге, превращая ее почти в туннель, а листья мешают пробиться лунному свету, из-за чего вокруг нас царит кромешная тьма. Фары у машины отца старые и светят желтым светом, практически не освещая наш путь. По дороге он что-то бормочет про себя, но его пьяные слова кажутся мне бессвязными.

Наконец мы замечаем впереди поворот, и папа быстро сворачивает на едва заметную подъездную дорожку. Шины машины визжат, когда под ними появляются мелкие камешки. Я крепко сжимаю рюкзак, стараясь не показывать своего замешательства. Впереди нас большое здание с площадкой, усыпанной гравием. Перед широким крыльцом припаркованы ряды мотоциклов, а стальная входная дверь распахнута настежь. Именно тогда я замечаю мужчин, одетых в кожаные жилеты и куртки; они курят сигареты и держат в руках пивные бутылки.

– Пап…

– Заткнись! – рявкает он, посмотрев на меня.

Припарковавшись, он выходит из машины и жестом приказывает мне сделать то же самое. В тот же момент из здания выходит мужчина. Он спускается по ступенькам и останавливается перед моим отцом, оглядывая его с головы до ног. Этот мужчина приводит меня в ужас. У него короткие темные волосы и такого же цвета бородка, он кажется очень высоким и широкоплечим. Его лицо украшают карие глаза, заполненные тьмой, и он излучает силу, которая поражает меня до глубины души. Он явно не из тех, с кем стоит шутить.

– Что это? – спрашивает мужчина.

– Мой сын! – Отец хватает меня за руку и тащит ближе. – Он быстрый, умный и из него получится хороший…

– Так вот как ты планируешь вернуть свой долг? – смеется мужчина, и остальные поддерживают его своим смехом. Тем временем мой отец просто стоит и терпит эти издевательства.

– Он все, что у меня есть, – шепчет отец.

Мужчина жестом указывает на меня, и я иду вперед с отвисшей от удивления челюстью. Вырвав из моих рук рюкзак, он бросает его кому-то позади себя, а затем наклоняется так, чтобы наши лица оказались напротив друг друга.

– Сколько тебе лет, мальчик?

– Десять, – все-таки отвечаю я.

Он кивает сам себе, а затем выпрямляется, вернув взгляд к моему отцу.

– Что ж, он отлично впишется в число моих недавних новобранцев. – Он кладет ладонь мне на плечо, после чего разворачивает меня лицом к отцу. – Попрощайся.

Кажется, мой отец даже не может на меня смотреть. Я вижу, как сжимается его горло, и он просто качает головой, а затем возвращается к своей