Лучик надежды - Миранда Дикинсон

Рэни протянула руки: одну – Мэтти, другую – Гилу. Они переглянулись, оценивая друг друга, прежде чем их руки встретились в центре стола.

– Что это было? – требовательным тоном поинтересовалась Мэтти, как только такси отъехало от клуба.

– Это, Мэтти Белл, была вовремя проявленная находчивость!

– Помнится, ты говорила, что не намерена сидеть с ними в одной комнате.

– Я передумала.

– Это не «передумала», это разворот на 180 градусов, Рэни! А что будет, если они не согласятся?

– Согласятся. Они увидят контракт, предложенный Гилом, и этого будет достаточно, – скривилась старушка. – Не скажу, правда, что я особо счастлива из-за того, что он будет тащиться вслед за нами. Тот еще напористый пройдоха, вылитый дед, скажу я тебе…

Такси резко повернуло направо. В животе у Мэтти все сжалось. Только сейчас она в полной мере осознала, на что согласилась в клубе: полторы недели в дороге в обществе немощной, непредсказуемой пенсионерки и падкого на деньги владельца клуба. Где ее здравый смысл и практичная сметка? О чем она только думала? Чем это может закончиться, кроме полнейшего провала? Как смогут пятеро людей, теперь почти чужие друг другу, забыть о ссоре, остававшейся в силе шестьдесят лет, ради одного-единственного выступления? А как же магазин? Что скажут Лори и Джоанна? Она поставит их перед фактом, даже не спросив, что они обо всем этом думают. Что бы она почувствовала, окажись на их месте?

Стоп!

Мэтти знала, как бы она себя почувствовала… Как человек, которому говорят, что делать. Так повел себя дедушка Джо по отношению к ней.

Вот только открывающиеся перед ней перспективы были очень уж привлекательными. Вполне возможно, они все поймут. Вполне возможно, время, проведенное вдалеке от дома, пойдет ей на пользу. Она была поглощена утратой Ашера и Джо, но при этом не позволяла пластинке перестать играть. Это не давало ей возможности смириться с тем, что произошло. С самого открытия «Белл Бибопа» она все время была привязана к магазину. А еще Мэтти только сейчас осознала, что за все прошедшие годы ничего не сделала лично для себя. Безумная езда по стране туда-сюда без определенной цели, да еще с малознакомыми спутниками, пожалуй, то, что ей сейчас нужно.

– А как же с Боувелом? Ты знаешь, что здоровье у тебя не особо крепкое. Они тоже это знают.

– Боувел нам не помеха. Я им столько плачу, что могу позволить себе время от времени делать все, что мне вздумается. Мы сможем, Мэтти, а если вдруг не удастся, мы неплохо повеселимся…

Существовали миллион и один довод не соглашаться на безумную авантюру Рэни, но один довод перетягивал все остальные: Мэтти хотела ехать.

«Гоп!»

В следующее воскресное утро Мэтти появилась в Боувеле, как всегда, с неизменной коробочкой в розовую и белую полоску в одной руке и скромного вида сумкой для покупок, в которой было спрятано много секретов, – в другой. Она обменялась беззаботным приветствием с Гейнорой, встретив ее в крытом проходе, который соединял приемную и амбар, превращенный в зал для собраний. Все это время Мэтти чувствовала себя шпионкой, несущей секретные материалы на конспиративную встречу.

– Рэни сегодня на пике формы, – сообщила Гейнора. – Все думают, что она знает что-то такое, чего не знаем мы.

Стиснув зубы, Мэтти улыбнулась, кивнула и поспешила через старые дубовые двери амбара.

Рэни схватила ее под локоть, едва Мэтти успела подойти к ней.

– Принесла? – прошипела она, косясь на трех гарпий, осмелившихся подойти слишком близко.

Они поспешили вглубь амбара.

Мэтти кивнула.

– Где ты хочешь?

Старушка взяла у Мэтти коробку с конфетами, начиненными фиалковым кремом, демонстративно открыла ее, выбрала одну и откусила кусочек.

– В столовой, – жуя, ответила Рэни. – Я там помогаю прибираться Сандре. Она у нас главная по питанию.

– Серьезно? А нельзя ли прямиком к тебе в комнату? – спросила Мэтти, не уверенная, что такие трудности вообще к месту.

– Чтобы та команда выстроилась в ряд у стены рядом с дверью? Черта с два! Тут словно в доме престарелых ветеранов Ми-6[53], дорогуша. Здесь даже стены имеют уши в комбинезонах.

Они непринужденно, насколько это было возможно, направились в столовую. Сандра, которая оказалась женщиной средних лет с фигурой истинной амазонки, сразу же встала у них на пути. Мэтти на секунду показалось, что еще чуть-чуть – и она столкнется носом с объемистой грудью Сандры.

– Идите прямо, – прогудела она, лукаво подмигнув, так что это могло испугать даже самую храбрую из пришедших сюда.

– Как ты уговорила эту женщину впустить нас? – спросила Мэтти, когда они обогнули огромный двойной холодильник, за которым для них был освобожден стол из нержавеющей стали.

– Оказалось, что она – большая поклонница Элвиса, а у меня затерялось несколько открыток, которые он подписал мне, когда я выступала в Лас-Вегасе в 1973 году…

Рэни взмахнула рукой с накрашенными красным лаком ногтями, предлагая Мэтти самой додумать несказанное…

– Серьезно? Но такие открытки стоят очень дорого. Ты на самом деле согласилась расстаться с ними?

– Ах! У меня целая коробка с такой макулатурой, лежит себе и пылится, если начистоту. Мне не нужны разные там картонки, чтобы смотреть на них и вспоминать обо всем хорошем, что мне довелось когда-то пережить…

На несколько секунд Рэни, казалось, потеряла связь с этим миром и мысленно унеслась невообразимо далеко от столовой в Боувеле с ее пропахшим дезинфицирующими средствами воздухом.

Между желанием надавить и добиться от Рэни дальнейших откровений и необходимостью приняться за работу, которая им предстоит, Мэтти остановила свой выбор на последнем. Если сегодня все выгорит, у нее будет еще немало времени, чтобы выслушивать, возможно, не вполне достоверные рассказы Рэни времен ее выступлений на сцене, пока они будут колесить в автофургоне по дорогам страны.

– Ну, мне кажется, нам надо заняться делом…

– Ну, да, да, ты полностью права. Принесла?

Мэтти кивнула и приподняла полиэтиленовую сумку.

– Все принесла. У тебя есть список их недавних адресов?

– Разумеется. На прошлое Рождество Томми прислал мне открытку со всеми адресами.

Бросив подозрительный взгляд через плечо, Рэни медленно потянулась рукой к вырезу своего длинного сиренево-синего восточного покроя «кафтана» с поясом и, к легкой тревоге Мэтти, вытащила из щедрой глубины выреза сложенную бумажку.