Хичкок. Ужас, порожденный "Психо?" - Стивен Ребелло

Таттл спокойно приспособилась к неортодоксальному стилю расслабления Хичкока. «Работа с ним была подобна возвращению в утробу матери, — рассказывала она. — Думаю, все четверо из нас ощущали себя словно в безопасном коконе». Несмотря на то, что Хичкок был в восторге от старой актрисы, он не жалел яда, когда злился. «Я не могла точно следовать своим меткам, — рассказывала Таттл, вспоминая короткую съемку на «Серкл Драйв» в декорации, изображающей пресвитерианскую церковь в Фейрвейле. — Хичкок мог быть испепеляюще саркастичен. Он не был ни льстецом, ни дураком. Во время съемок сцены у церкви он выглядел очень серьезным. Он показал мне, что ему надо, и даже каким образом и как быстро я должна ходить, но я попыталась возразить: «Мистер Хичкок, у меня не такие большие шаги, как у мужчины, у меня женский шаг!» Он ужасно разозлился. Однако я поняла: если он говорил, что я стою не на том месте, то это соответствовало дизайну, который он разработал для действия актеров и своих камер. И приходилось делать так, как он считал правильным».

Когда Хичкок не дремал, уединившись в бунгало с «Лондон таймс», или не общался со своей съемочной группой, он забавлялся самым тривиальным способом. Любимым занятием для него был выбор места и времени камеропоявления в собственной картине. Хотя ему нравилось хранить свое экранное появление в тайне даже от съемочной группы, Хичкок изредка делал намеки. «Он молчал до самого последнего момента, — вспоминала костюмер Рита Риггс. — Но в этой сцене ему хотелось сняться со своей дочерью. Это была его «сентиментальная причуда».

Хичкок появляется в кадре как человек в ковбойской шляпе, стоящий на краю тротуара, мимо которого проходит героиня, спеша в риелторскую контору. Об их совместной работе Патриция Хичкок вспоминала: «Я всегда испытывала благоговейный страх перед ним. Он такой замечательный режиссер. На съемочной площадке мы даже забывали, что являемся родственниками. Я бы не сказала, что он строгий; он всегда терпелив и спокоен. И знает, чего хочет». Отец и дочь сыграли сцену очень гладко.

Во время съемок Хичкок настоял, чтобы в его трейлере установили межконтинентальный телефон. «Интересно, какая теперь погода в Лондоне?» — размышлял он вслух в промежутках между съемками, удаляясь в свой трейлер для выяснения этого вопроса. «В его жизни действительно не было ничего, кроме еды, вина и кинорозыгрышей, — рассказывал Маршал Шлом. — Из налоговых соображений он завел себе ранчо в Лос-Гатосе, где выращивал виноград для изготовления шампанского, и терял на этом деньги. Он пил только «Монтраше», привезенное из Франции, которое стоило пятнадцать долларов за бутылку — в то время, когда в Америке вино стоило не больше двух-трех долларов за бутылку. «Психо» мы снимали в рождественское время, и он звонил в ресторан «Максим» в Париже, говоря: «Хочу фуагра». У него была сделка с авиакомпанией «Транс Уорлд Эйрлайнз», которую он называл «Тини-Уини-Эйрлайнз». Из ресторана «Максим» ему доставляли еду с пилотом компании, который собственноручно привозил посылку в лос-анджелесский аэропорт и передавал шоферу [Хичкока], а затем ее доставляли прямо на студию. Такой багаж никогда не знал таможни».

Во время съемок «Психо» другим занятием Хичкока на досуге было изобретательство всевозможных приспособлений. Маршал Шлом рассказывал: «Однажды он захотел выяснить, можно ли изобрести электровзбивалку. Мы на большой скорости сняли его руку с механической мутовкой, взбивающей сырые яйца, чтобы потом можно было показать это в замедленном действии. Он попросил человека, занимавшегося спецэффектами, взять смеситель и сделать то же самое, но установить лопасти сбоку, чтобы миксер вращался». Хичкок вовсе не собирался как-то использовать такие изобретения. Удовольствие для него заключалось в разработке технических деталей.

В другом случае Хичкок размышлял: «Хорошо бы снимать героев на Эйфелевой башне, не поднимаясь на нее». Режиссер направил Шлома в дорогую техническую лабораторию по поиску спецэффектов высокохудожественного уровня. Но ничто из добытого материала его не устроило. Признания не получил красивый и сложный кухонный гарнитур от Сен Шарле, который во время съемок «Психо» студия «Юниверсал» установила в доме Хичкока. Когда режиссер узнал, что кухня на 3,8 дюйма меньше, чем в его плане, он заставил все полностью переделать… за счет студии. Сотрудник сценарной группы Шлом предположил, что в основе такого поведения лежит не капризность режиссера, а его фрустрация. «Его жена превосходно готовила, и ради нее он установил у себя эту прекрасную кухню. Однако его вес был настолько избыточным, что он не мог получить страховку, — пояснил Шлом. — Поэтому он вынужден был сидеть на строгой диете, ограничиваясь четырьмя унциями мяса в день, изредка запивая его бокалом «Дюбонне». Он просто был болен».

«Он мог быть очень смешным и самоуничижительным, — вспоминал Стефано. — Несмотря на большой вес, он сумел прилично похудеть. «У меня живот отвис, словно старый фартук», — шутил Хичкок. Потом он рассказал мне эту феерическую историю про то, как был на невероятно пафосном ужине у молодого режиссера, изо всех сил старавшегося произвести на него впечатление. Он заметил: «Официант подошел наполнить наши бокалы вином, держа в салфетке бутылку, которая даже не была охлаждена! что за показуха!» С такими людьми он расправлялся безжалостно, и я смеялся, потому что об этом он рассказывал именно мне».

Другие сотрудники Хичкока смотрели на странности режиссера более доброжелательно. «Он рассказал мне, что у него никогда не было прав на вождение автомобиля, потому что он боялся дорожной полиции, — вспоминал Маршал Шлом. — Машину водила его жена. Но каждый год компания «Форд», одна из спонсоров его картины, присылала ему новый «Тандерберд». Он просто отдавал машину своей дочери Пэт». Костюмер Рита Риггс также благожелательно воспринимала слабости Хичкока. «Однажды вечером они с Альмой пригласили меня на обед у них в доме, что я сочла большой честью, — рассказала Рита Риггс, вспоминая тот вечер с улыбкой. — Самым забавным было наблюдать, как он пытался уместиться в моем маленьком «Фольксваген-Жуке», заполняя весь салон своим великолепным, так хорошо всем знакомым силуэтом. Пока мы ехали по шоссе в сторону Бель-Эйр, проезжавшие мимо автомобилисты радостно фотографировали нас».

Риггс умела видеть суть Хичкока сквозь его строгость на съемочной площадке и пугающую грандиозность шедевров, развешенных по стенам его дома. Она с удовольствием вспоминала «прекрасную интимность» встречи с режиссером и его женой на их новой кухне. «Я всегда думала о нем, как о принце, заточенном в теле лягушки, — говорила Риггс. — Он по-настоящему любил красоту и умел ее создавать. Думаю, своенравие и внешняя раздражительность были частью его восхитительной творческой натуры. Все говорят о его шутовстве и эксцентричности, но он был ироничен, чего многие люди в нем не замечали. Например, однажды вечером я пришла домой и на пороге обнаружила корзинку дикой французской земляники, потому что недавно мы разговаривали о землянике. Воспринимать ли это как эксцентричность, или он делал это просто ради удовольствия?»

Довольно необычным в методе Хичкока было то, что он заставлял редактора и монтажера Джорджа Томазини и скрипт-супервайзера Маршала Шлома просматривать отснятый за день материал. «Он никогда сам не просматривал этот фильм, — утверждал Шлом. — Проработав материал, Джордж и я должны были рассказать ему, что, на наш взгляд, было хорошо, а что плохо. Он всегда знал, что у него есть». Томазини, поработав над фильмами «Не тот человек», «Головокружение» и «На север через северо-запад», был одним из сотрудников, вкусу и инстинкту которых Хичкок доверял полностью. Без учета этих достижений Томазини было заплачено за редакцию «Психо» всего 11 000 долларов.