Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Солнечное затмение 178 г. до н. э. он использовал для того, чтобы показать народу высокий пример душевного смирения: обратился к своим подданным со словами покаяния, сетуя на свое несовершенство, и призвал смелее, с конфуцианской принципиальностью выявлять и выдвигать на ведущие роли тех, кто этого достоин (китайские астрономы, конечно же, с точностью до минуты предсказали время этого небесного явления, но можно представить себе, какое леденящее кровь впечатление произвело на непосвященных зрелище того, как черный дракон пожирает их светило. И в более поздние времена китайцы в таких случаях били в медные тазы и пускали пороховые ракеты – чтобы прогнать окаянного. Так что момент для нравственной проповеди император выбрал самый подходящий).

В том же году Вэнь-ди восстановил древнюю традицию: провел ритуальную борозду на храмовом поле; а также предоставил всем своим подданным право без страха критиковать кого угодно из начальства.

После очередного набега, когда стотысячная орда степняков прорвалась до самой Чан΄ани и лишь с большим трудом была отбита, император заключил с хунну очень разумные соглашения. Во-первых, стороны заявили о братстве. Но стопроцентных гарантий это не давало, поэтому Вэнь-ди разрешил кочевникам селиться и пасти свои стада на землях к югу от Великой стены: все равно из-за их набегов заниматься там земледелием было слишком рискованно, а так – их кровным интересом стало защищать свои пастбища от назойливых конкурентов.

В 166 г. до н. э. император отменил поземельный налог на крестьян (компенсировав это тем, что увеличил поборы с ремесленников и торговцев. В Китае эту публику никогда не жаловали, но и деревенский люд пользовался поблажками только до тех пор, пока был жив добродушный государь). Когда через семь лет случился неурожай, император приказал выручать голодающих зерном из казенных амбаров, а также разрешил имеющим ранги беднякам продавать их своим более зажиточным соседям. Под конец жизни повелитель совсем отказался от дворцовой роскоши, стал носить самую простую одежду и потребовал того же от придворных. Чувствуя приближение кончины, он наказал своим родным устроить ему похороны поскромнее.

О Вэнь-ди осталась память как о добродетельном повелителе, но и сын его Цзин-ди (правил в 156–141 гг. до н. э.) был под стать отцу. Объявлял амнистии, прощал восставших против него аристократов, продолжал умиротворение «братцев» хунну, а умирая, наградил всех очередным рангом.

Отметим, что аристократам восставать было с чего: Цзин-ди повел планомерное наступление на их уделы, стараясь урезать их размеры и права их господ.

Следующий прямой потомок Лю Бана, его правнук У-ди (156—87 гг. до н. э., правил в 140—87 гг. до н. э.) был одним из величайших правителей Поднебесной за всю ее историю. При нем Китай стал государством по-настоящему единым – не только по признаку сильной центральной власти (такое было и при Цинь Шихуанди), но и по духу.

Император У-ди

Когда У-ди сменил на престоле отца, ему было всего 16 лет, но это считалось тогда вполне достаточным возрастом для самостоятельного правления (Цинь Шихуанди начинал в тринадцать). К тому времени страна находилась во вполне благополучном состоянии – во всяком случае, не верилось, что полвека назад она лежала в развалинах после гражданской войны.

Столица Чан΄ань стала шумным многолюдным городом, одним из самых больших в тогдашнем мире. С прямыми улицами, движение по которым осуществлялось в три ряда – средний не занимался, он был для царских нужд. Главное украшение столиц, как правило, царские дворцы. В Чан΄ани их было целых пять, и это были целые комплексы из нескольких десятков прекрасных строений, привольно разбросанных и так гармонично вписанных в природу, как это возможно только в Китае. В городе были огромные рынки – центры торговли всем, что ни есть на свете. Здесь же оглашались указы, совершались казни, здесь же выступали акробаты и кукольные театры (театр актеров появится в Китае много позже, в начале II тысячелетия н. э.). Вдоль улиц пролегали наклонные глиняные желоба, по которым сточные воды стекали в каналы, а те несли отходы всей городской жизни в реки.

В окрестностях находилось множество загородных дворцов знати и богачей. Огромен и великолепен был императорский парк Шанлинь, охотничьи угодья которого тянулись на десятки километров. Здесь был своего рода зоопарк и ботанический сад – животные и растения, завезенные из дальних стран. Большой пруд был таких размеров, что на нем разыгрывали морские сражения настоящие корабли, а время от времени из его глубин выплывал огромный механический дракон, вертел башкой и махал крыльями.

Парк существовал еще со времен предыдущей, ушедшей в небытие династии, но при У-ди он был значительно расширен. При этом под него были заняты и плодородные земли, и территории, на редкость богатые полезными ископаемыми и лесами с ценными породами деревьев. Советники ненавязчиво пытались внушить повелителю, что, может быть, не стоит лишать себя такого богатства и сгонять с насиженных мест большое число людей, но Сын Неба не пожелал идти наперекор своим желаниям.

Земледелие в Китае было на подъеме. Сеяли пшеницу и просо, все больше появлялось рисовых плантаций – с юга пришли высокоурожайные сорта. Ирригационная система, которую начали создавать в Сычуаньской котловине еще во времена царства Цинь, в III в. до н. э., действует и в наши дни. В деревнях увеличивалось поголовье тяглового скота, хотя пока чаще орудовали мотыгой, чем использовали плуг.

Сцены охоты и жатвы (I–III вв., эпоха Хань)

Налоги были необременительны – примерно 1/15 урожая. Была, правда, еще и подушная подать, и трудовые повинности (как уставная месячная, так и авральные) – но жить все равно было можно. В Китае проживало уже около 60 млн. человек. Для сравнения: берега Нила населяло не более 7 миллионов, в Галлии через столетие было миллионов 15, в Италии 20. Неспроста и нынешнее самоназвание китайцев – по имени той династии: ханьцы.

В городах росло число богатых ремесленников и торговцев, как бы ни старались их поприжать верхи и как бы ни поглядывали неодобрительно низы (а в смутные годы взглядами дело не ограничивалось – богатеев-выскочек громили в первую очередь). Это были не только хозяева мастерских и лавочники, но и владельцы рудников, оптовые торговцы солью, зерном, бамбуком и чем угодно, крупные скотоводы. В голодные годы они стремились скупить землю по дешевке, и вчерашние ее владельцы оказывались арендаторами или шли в батраки, а то и продавали в рабство детей и внуков.

Сельские общины, как мы уже видели, этому противодействовали – но, во-первых, деньги есть деньги, а во-вторых, и в общинах, с тех пор как земля перешла во владение малых семей и упростилась ее купля-продажа, происходило расслоение. Выделялись «сильные дома», вокруг которых складывались многочисленные кланы, их главы старались обзавестись официальным рангом, да повыше. Получив хорошее образование, выходцы из «сильных домов» попадали на государственную службу.