Дорога императора - Евгений Васильевич Шалашов

же совершенно не знаю расстановки собственных войск. А как спросить эту информацию у Сони, я не представлял.

Да, логичнее всего оставаться в этой деревеньке и ждать, что мои солдаты на меня выйдут. Всё-таки, как я понял, эта деревня была одной из наиболее близких к месту падения самолёта. Заодно можно расслабиться и попытаться принести пользу хоть кому-то, пускай на местном микроуровне, раз уж не могу ничего поделать со своей империей.

А ещё, хоть я и думал о том, чтобы сделать эту часть Польши самостоятельным государством, я стал смотреть на этих селян как на своих потенциальных подданных. Признаюсь честно, они мне нравились. Работящие. Есть, конечно, авантюристы среди них, но что тут поделать? И католики. Но просто надо было найти с ними общий язык.

В общем, бросаться опрометью, куда глаза глядят — это точно не выход, и ни к чему хорошему это меня не приведёт. Но есть и другой момент, который не давал мне спокойно сидеть на месте, ведь здесь я тоже не в безопасности. И не верил я, что немцы так просто оставят нападение на свой отряд. Да, разграбить тот караван решил гетман Стась. Но уж если смотреть правде в глаза, не будь меня рядом, то селяне просто бы полегли, а немцы вернулись бы к себе. Но тут вмешался я, и ситуация развернулась в ином ключе.

Селяне убили немцев, обзавелись зерном, ещё и оружием, уничтожили немецкую технику и больно щелкнули по носу военных. И этот поступок хоть и достоин высших похвал, но в глазах немцев это дерзкое преступление, которое будет пресечено и пресечено будет жёстко. И в этом сейчас виноват я.

Да, селяне бы погибли, но вследствие моего вмешательства, вероятнее всего, их погибнет куда больше. Ведь разозлённые немцы не будут щадить невиновных и не будут разбираться, кто участвовал в нападении, а кто нет. Попросту перебьют всех, и благо если не тронут женщин и детей. Если уж они группу пана Гжеся расстреляли, просто так, из-за обломков самолёта, то, что уж говорить о мести за своих же бойцов?

И пускай косвенным образом, но я в этом буду виноват. Вероятнее всего немцы раззадорятся. Ведь если бы не я, этого бы не произошло. Значит и решать предстоящую проблему предстоит мне. Что ж поделать? Придётся взять эту ответственность на себя.

Сейчас немцы уходят восвояси, спешно перевозя своё имущество. Такого факта, что они разоряли деревни, пока не было замечено. По крайней мере, это не афишировалось, и были лишь предположение да слухи. Но сейчас ситуация изменилась. Они потеряли роту солдат вместе с техникой и со стратегическим запасом зерна, плюс в руках крестьян появилось немецкое оружие. Эта ситуация из ряда вон выходящая, и я тут немецких военных понимаю. И они обязательно начнут искать виноватых, с целью как минимум отомстить. И скорее всего найдут.

Тут вариантов-то не много. Как бы свои же поляки и не сдали соседей, желая отвести подозрения от своей деревни да от своих людей. Может, конечно, и миновать, авось пронесёт. Но я предпочитаю надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. И, вероятнее всего, окажусь прав. По крайней мере, уверен, что спасу хоть кого-то.

Коль скоро меня тут назначили воеводой, как бы это смешно не звучало, я теперь несу ответственность за людей. И от ответственности открещиваться не привык. Можно было бы действовать на опережение и просто покинуть деревню, не дожидаясь, когда за нами придут. Но селяне на это вряд ли пойдут. Они не оставят свою землю даже под страхом смерти. И, даже зная о том, что немцы могут прийти, будут до последнего тянуть и думать, что всё обойдётся. В этом отношении польские крестьяне ничуть не отличаются от русских. Авось опасность пройдёт мимо, авось пронесёт. Да и работа стоит. Кто её делать будет? Кто будет землю пахать? Кто будет удобрять? Кто будет сеять? А то они сейчас свои земли покинут, немцы рано и поздно уйдут, а потом что? Голодная смерть? Так что крестьяне и шагу не ступят от своей земли, пока немцы на горизонте не появятся. Но меня-то это не касается. Я всё равно буду готовиться. И всё равно буду гнуть свою линию.

Каких-то результатов я всё-таки достиг. Например, удалось убедить крестьян перевести самое необходимое, в том числе часть зерна, в лес, где условились скрываться в случае нападения на их деревню. Землянки там пока рыть не стали, но построили несколько шалашей, а также принесли какую-то утварь, провизию, чтобы можно было выживать хоть какое-то время, даже в стылую погоду.

Нет, я всё понимал. Сейчас весна. Скоро начнутся пашня, рабочих рук не хватает, да и работу никто не отменял. Но это ведь не будет иметь значения для выжженной деревни с мёртвыми крестьянами. Мне рисковать не хотелось. И думаю, крестьяне за внешней сварливостью и сетованием на молодёжь, что не желает впрягаться в работу, тоже прекрасно осознавали приближающуюся угрозу. И их это пугало. Но они старались, как могли, не поддаваться панике. И за это их тоже следовало похвалить. Хоть и действовали они бездумно.

Вопросы поднимал неоднократно. И, наконец гетман, откликнувшись на мои взывания к здравому смыслу, выделил мне людей: пятерых стариков и трёх подростков. Настоящие доблестные бойцы. Про себя я наш отряд обозвал передовым полком. Поэтому наша задача — встретить противника на дальнем рубеже и дать возможность остальному народу… Нет, не подготовиться к обороне, а удирать, что есть сил. И главное — остаться живыми.

Вопрос: сколько реально может продержаться девять человек перед опытными солдатами? Ну, если хотя бы минут 15–20 — это уже хорошо. Но на большее рассчитывать не следовало. Осталось лишь мне смириться с мыслью, что я готовлю не бойцов, а потенциальных смертников. И пускай они при этом умрут как герои. Меня эта мысль не греет.

Неожиданно, к этому отряду присоединился и сам пан Стас, сказав, что навоз развезут и без него, а когда придёт пора пахать, он своё вспашет.

Так и начались наши тренировки. Хоть на душе у меня и было погано, но дело надо делать.

Старики с молодёжью, да и пан Стась с энтузиазмом отнеслись к подготовке, и казалось, даже не думали о том, что им предстоит и к чему они готовятся. А вот я об этом не забывал. Но и хандрить себе не позволял. К тому же, нечестно это было. Я сам был уверен, что спасусь в любом случае. Что мне сделают