Авантюрист. Русская Америка. Часть вторая - Аристарх Риддер

Правда у нас были совсем другие патроны, с нормальной латунной гильзой, свинцовой оболочечной остроконечной пулей и, самое главное, снаряжённые бездымным порохом.

Обсуждение всего увиденного, включая прерванные моим появлением гаубичные стрельбы, переместилось в небольшой шатёр разбитый рядом с полигоном. Правда часть русских осталась на полигоне. Там как раз начались очередные занятия наших японских новичков, и офицерам было интересно посмотреть на это.

Под аккомпанемент выстрелов японцев и команд на странной смеси русского и испанского мы и продолжили дискуссию.

* * *

— Вы спрашивали меня, как атаковать, Николай Филиппович? — обратился я к подполковнику Емельянову.

— Да, всё верно, господин президент.

— Совершенно очевидно, что тактика, применяемая сейчас, уже никуда не годится. Колонны, идущие в атаку, станут легкой мишенью для стрелков, особенно если те будут на оборудованных позициях, таких как флеши, да и просто линии окопов. Я уверен, что атаковать теперь нужно рассыпными цепями, при непосредственной поддержке артиллерии, возможно даже выходя на рубеж атаки ползком.

— Ползать на поле боя? — презрительно спросил кто-то из русских.

— Да именно ползать и использовать рельеф местности. Смерть на поле боя неотъемлемая часть военного дела, но нельзя погибать глупо. Кровь не водица, понятно, что Россия страна большая и народа там живёт много. Но нельзя руководствоваться словами что мол "бабы новых нарожают", раз нарожают, два нарожают, а потом всё.

Видимо я слишком много эмоций вложил в эти слова, и в шатре воцарилась тишина прерываемая звуком раскуривания трубок.

— Интересные у вас мысли, мистер Гамильтон, — сказал Аракчеев после долгого молчания. Но, наверное, верные. Я так понимаю, что подготовка солдата способного правильно применять ваше оружие будет занимать намного больше времени и денег чем то, что есть сейчас в нашей армии.

Сразу понятно, что передо мной Аракчеев, пусть даже и младший, Андрей Андреевич всё перевёл на экономику войны. Есть в его словах что-то бесчеловечное, но на самом деле он прав.

— Да, вы правы, господин генерал. И это особенно важно для на…, — чёрт, чуть не оговорился, — для вашей страны. Вы уж простите, но Россия не очень богата. У вас же ни золота ни серебра своего нет?

— Это не совсем так, но вы недалеки от истины.

— Вот! — я поднял указательный палец, — значит, вы просто обязаны как можно скорее реформировать армию. Тем более что вы будете следующей целью Бонапарта.

— Вы думаете?

— Конечно. Пятая коалиция не сможет с ним справиться, рано или поздно он принудит к миру Австрию, а после Эрфурта у него обида на вашего императора. Даже отсюда, из Калифорнии, видно, что война будет. Но мы отвлеклись, если позволите, я продолжу.

— Конечно, мы вас слушаем, — сказал Аракчеев.

— Я хочу вернуться к тому, что вы только что видели. Гектор! — позвал я своего телохранителя, он с братом остался снаружи.

— Слушаю вас, мистер Гамильтон.

— Скажи-ка мне вот что. Перед тобой господин Аракчеев и синьор де Карраско. Кого тебе будет проще застрелить на поле боя? — услышав мой вопрос, господа офицеры возмущенно зашептались.

— Обоих, мистер Гамильтон. Только если господина Аракчеева я снимаю первым выстрелом, то за синьором де Карраско придётся побегать.

— А почему?

— У меня же не только мой телескоп, но и бинокль будет. Я увижу мундир, эполеты и бикорн господина Аракчеева. Увижу и сразу и сразу пойму, что это генерал. А дальше, — Гектор сделал жест, как будто он вскидывает винтовку к плечу.

— Спасибо, а что насчёт синьора де Карраско?

— А на нём такое же хаки, как и наших пехотинцах. С пятиста метров и не поймешь кто это, рядовой, сержант или генерал. Тем более что после Монтеррея вы, мистер Гамильтон, приказали заменить на погонах золотые звезды на матерчатые. Правда, я всё равно пойму, что это важная птица, но чуть позже.

— И как ты это поймёшь?

— Синьор де Карраско будет приказы отдавать, вокруг него будут курьеры, адьютанты и прочая шушера.

— Логично. Спасибо Гектор, можешь идти.

— И что это всё означает, — спросил Аракчеев, когда Гектор вышел.

— Это означает, что сейчас офицеры и генералы одеты, вы уж меня простите, как попугаи. Для таких стрелков как мои ребята вы будете первой целью. И на поле боя ваша жизнь будет стоить вот это, — я достал из кармана одну из стреляных пуль:

— Господа офицеры, если вы не поймёте, что мир изменился, цена вашей жизни будет вот такая, — я показал всем собравшимся деформированный кусок свинца, — одиннадцать грамм свинца и четыре грамма меди. Вот сколько будут стоить все ваши золотые эполеты, ордена и всё остальное…

Первое августа тысяча восемьсот девятого года. Сан-Франциско, Калифорния.

Хорошо быть президентом, ну или царём, не важно, главное чтобы первым лицом в государстве. Всякие статусные вещи в первую очередь достаются тебе. А моём случаё это локомобиль.

Тот самый в процессе строительства, которого Адам Смит, птенец гнезда Фултона, открыл вихревой эффект, на основе которого мы теперь строим холодильные камеры.

Машина получилась очень интересная. Радиатор, над которым бился Смит играл роль еще и конденсатора, что позволяло существенно сократить затраты воды для котла. Кроме этого, локомобиль был очень хорошо оснащён различным электрическим оборудованием. Фары, электрический звонок в качестве клаксона и мой личный вклад в проект — электрические дворники.

Для них Говард Олдридж собрал миниатюрный электромотор. поначалу моё требование по установке дворник было воспринято как очередная блаж, трудоемкость изготовления этой системы значительно превышало её полезность, во всяком случае, с точки зрения инженеров, но мне дворники были важны.

Во первых с точки зрения безопасности, локомобиль мог развивать скорость до тридцати километров в час, на такой скорости столкновение с двухтонной махиной могло быть фатальным как для пешехода, так и для всадника. Да, в Калифорнии проливные дожди бывают буквально несколько месяцев в году, но периодически они случаются.

Во-вторых, и пожалуй что это даже важнее, мне было важно чтобы у нас появился навык использования всего спектра наших изобретений в необычных условиях. Нужно научить мыслей ученых и инженеров мыслить нестандартно. Это уже происходит, взять хотя бы те же холодильники, но нужно этот процесс ускорять. Наверняка есть сотни и сотни способов применения всего того что мы знаем и умеем.

Я из принципа принял решение перемещаться по Сан-Франциско и окрестностям только на локомобиле, где это возможно, конечно. Так что теперь у господина президента появился личный водитель и механик, а жители республики постоянно видели на улицах города и его окрестностях очередное чудо чудное, диво дивное.