2133: Путь - Сергей Извольский

маскируясь, чтобы спасти свою — и твою, между прочим, жизнь.

— Нет ли в этом урону чести?

— Нет.

Никлас в этот момент вдруг понял причину абсолютного спокойствия Катрин. Она не просто не тяготилась разговором, она, похоже, даже была ему рада. Потому что внучка рейхсграфа сейчас не с Маршей разговаривала, а с ним, с Никласом — пусть и ни разу на него не посмотрев. И теперь он был уверен, что все ее недавние слова предназначены именно ему. Как оправдание — в чем, он также был уверен, Катрин никогда не признается.

— Я, может быть, не очень сообразительная и не училась в университете, но мне кажется ты не права, — продолжила Марша гнуть свою линию. — У моего отца тоже есть честь. Если он не будет выполнять условий договоров…

— Ты путаешь честь и репутацию торговца. Никлас, можно я…

— Что?

— Твой рюкзак.

— Возьми.

Катрин наклонилась, достала с заднего сиденья рюкзак Никласа и вытащила из бокового кармана ножны с кинжалом егеря, достала клинок и показала его Марше.

— Знаешь, что здесь написано?

— Майне ейре хайст троуе, — неуверенно прочитала Марша.

— Моя честь называется верность, — перевела Катрин.

Никлас только сейчас понял, что, когда видел надпись в первый раз, из-за готического шрифта прочитал первое слово как «Meme…», хотя на самом деле написано «Meine…». Катрин со стуком убрала клинок в ножны и хотела что-то сказать, но Марша ее опередила:

— Я училась в школе в Тарту, и там нам учитель русского языка рассказывал, что на кинжалах егерей из бригады «Рейнхард» выгравирован девиз душегубов и палачей старого рейха. В Московской империи за его использование можно попасть на виселицу.

— До старого рейха существовало еще две великих империи германских наций, — спокойно парировала Катрин. — А это древняя формула клятвы верности.

Никлас, проверяя догадку о том, что все слова Катрин предназначены не Марше, а ему, то и дело украдкой поглядывал на внучку рейхсграфа. Катрин сохраняла полное спокойствие и по-прежнему ее шрамы — индикатор усиливающихся эмоций, выглядели совершенно обычно. Сейчас она и вовсе заговорила откровенно скучающим голосом:

— В Империуме за этот кинжал можно не только на виселицу попасть, но и получить немалое вознаграждение — если ты убил его владельца, как это сделал Никлас. Так что у нас в руках не опасный артефакт, а полезный, причем их сразу два. На наши деньги это более тридцати тысяч марок вознаграждения, неплохая сумма. Но это все неважно, речь о том, что ты путаешь понятия чести и репутации. Конечно если твой отец не будет выполнять договоров, ему никто денег в кредит не даст, его даже в банки или гильдию на порог не пустят. Поэтому он и блюдет свою репутацию надежного партнера, к чести это не имеет никакого отношения. Твой отец проиграл тебя в карты, вот это уровень его чести.

— Это еще не доказано! — в запале воскликнула Марша, все же теряя самообладание.

— Ты сейчас обвиняешь меня в лжи? — в голос Катрин зазвенел лед.

— Я не…

Марша осеклась — от осознания сказанного у нее пересохло горло.

— Нет, не обвиняю, прошу прощения.

Никлас скосил взгляд на Катрин. Искривленный после полученной раны уголок ее рта чуть-чуть приподнялся в улыбке. Внучка рейхсграфа так и сохраняла ледяное спокойствие, разговор ее никак не напрягал. И сейчас, выждав мучительно долгую паузу, Катрин кивнула.

— Хорошо, извинения приняты. Мы сейчас с тобой в одной лодке, и в стесненных обстоятельствах. Так что я сделаю вид, что не заметила оскорбления, из-за которого в иной ситуации ты бы мгновенно могла лишиться личного благополучия. Но имей ввиду на будущее, не забывай об осторожности — особенно когда покидаешь стены технополиса и общаешься с военной аристократией. На самом деле, я все ждала, когда же ты приведешь аргументы про моего деда, но ты, наверное, об этом пока не подумала. Но если подумаешь, имей ввиду, что Дитрих Брандербергер был конченым психопатом, на него мерило чести, достоинства и репутации просто не работают. Такие люди нужны в любой элите, везде и всегда, но…

— Но?

— Но не в большом количестве.

Некоторое время ехали молча — Катрин, выпрямившись и отвернувшись, смотрела в окно. Марша, обдумывая услышанное, раздраженно посапывала сзади.

— Николаш, а ты что думаешь? — спросила она вдруг, тронув Никласа за плечо.

«Думаю, что если Катрин тебе еще пару раз всечет, я буду совсем не против».

— Я думаю, что и репутация, и честь имеют свою цену. Кто-то платит деньгами, кто-то кровью. Неподкупность же и верность принципам — это признак каждого отдельно взятого человека, а не сословия в общем, — пожал плечами Никлас. — Я ведь тоже, по сути, из военной аристократии, в Империуме у нашей фамилии был бы титул. И Пауль тоже из военной аристократии, я его знаю с младенческих лет, но он легко и спокойно меня продал.

Марша — Никлас увидел это в зеркало, расцвела улыбкой. При этом он краем глаза увидел и как наливаются кровью шрамы Катрин. Он заметил это в отражении бокового стекла, когда внучка рейхсграфа отвернулась — может быть, как раз для того, чтобы никто этого не увидел.

Оставшиеся несколько минут дороги до городских предместий проделали в молчании. Заговорила Катрин только тогда, когда въехали непосредственно в Зверин. Хотя много слов здесь нужно не было — указатели на вокзал оказались на всех значимых перекрестках.

Вскоре Никлас уже вел машину по предназначенной для граждан первой категории выделенной полосе привокзальной площади. Остановился на КПП, показал свой перстень, после чего заехал на верхний уровень парковки. Нацелился было на дальний конец, где увидел табличку с указанием мест для машин, предназначенных к отправке на грузовой перрон, но Катрин заметила его желание и коснулась руки на руле.

— Давай ближе ко входу, ты здесь главный и наглый. Перегонщик пробежится, ты о его удобстве вообще не должен думать.

Никлас спорить не стал, еще и припарковался криво — встав сразу на два места. Решив, что если и отыгрывать самовлюбленного мудака, то делать это нужно качественно. В Танжере за такую парковку перед офицерской школой можно было выхватить по лицу — от сокурсников, и получить взыскание от офицеров. Но судя по удовлетворенному замечанию Катрин, здесь и сейчас он все сделал правильно.

— Помните, если мы сыграем плохо, можем скоро умереть, а это насовсем, — заговорила внучка рейхсграфа. — Если же все будет хорошо, у нас есть шанс жить долго и счастливо, в согласии и радости. Марша, соберись, вспомни как ты себя должна вести. Никлас, помни — ты хозяин жизни и властелин мира. Ты нас купил, и вообще что угодно бы купил, только не очень хочешь.