Воспитан рыцарем - О'Санчес

– Зачем тебе эта чушь под конец дня? С десяти попыток ты конечно же меня опередишь. С одной руки?

– Как угодно, ты здесь хозяин, а я гость. Давай так: с одной руки по пять швырков, а с двух – по три, чтоб там и там нечетное число было?

– Чтобы исключить попадания поровну? Ну давай, раз тебе свербит подчеркнуть свое превосходство. Несолидно это… глупо. Твоими мечем?

– Твоими. Мои – боевые, а твои – все равно для баловства, ты же мирный и смирный у нас, почтенный седой отшельник…

– Зубы не заговаривай. Вдвоем будем?

– Лин еще мал. Лин, иди сюда. Оставь щенка на подстилке. Какую ему кость? Эту? Да она же с него размером… Ну, дай. И иди к нам. Лин, мы со Снегом сейчас разомнемся малость после ужина, покидаем ножи в цель, а ты смотри и учись…

Этот вечер Лин сохранил в своем сердце навсегда, бережно, каждый миг…

В пещере почти темно, только два факела на стене, по обе стороны старинного медвежьего тотема, невесть как попавшего к Снегу, да неяркий огонь в очаге… Тени от факелов и очага танцуют свой странный беззвучный танец, оба взрослых поочередно бросают тяжелые ножи в тотемный столб, с расстояния десяти шагов. А шаг – это когда оба шага сделаны, левой и правой ногой, то есть, десять шагов – тридцать локтей. Уговорились все-таки по десять бросков с одной руки, и по пять – с двух. В обоих случаях победил Зиэль, он попадал в цель лучше, чем Снег, хотя в бросках с двух рук Снег уступил Зиэлю совсем немного. Лин желал победы Зиэлю, конечно же, и тихо радовался его успеху.

– Однако, ты мастак! Есть на кого мальчишку оставлять, душа спокойна будет!

– Чья душа? Твоя душа? Если ты такой заботливый, так и взял бы его с собой? Кроме того, я не собираюсь выращивать из него дуэлянта и разбойника.

– Мы уже об этом говорили, что толку одно и то же молоть. Учи тому, что знаешь. Да и в твоей мерной нравственной линейке – гораздо правильнее будет, чтобы не я, а ты его воспитывал? Не так ли? Видишь, опять я тебя уел, на твоем же поле битвы.

– Уел, уел. Не пора ли нам всем спать? Или еще по черпачку на сон грядущий?

– Без вина? Нет уж, народная мудрость твердо гласит: следует быть умеренным в жратве на трезвую голову. Как это ты поленился запастись хотя бы одним кувшином? Ты бы хотя бы дорожное кислое для гостей держал, коли сам постишься…

– Не желаешь похлебки? Как хочешь. Тогда и я не буду. Этих не спрашиваю, и так видно, что оба облопались по самые уши. Сегодня я ему и тебе здесь постелю, не возражаешь?

– Нет. Мне поближе к огню, а щенки, небось, вместе захотят, пусть уж их…

– Пусть. Умываться – там же, – Снег махнул рукой в сторону коридора. – Как умоетесь и начнете укладываться – факелы погасите.

Лин с Зиэлем согласно кивнули.

– Ох, и славное утро народилось! Такое ощущение, что нет и никогда не было на белом свете облаков и грозы! – Зиэль наклонился, потряс бородой, и словно бы маленький дождик из черной тучи просыпался на утрамбованную землю внутреннего двора.

Вчерашняя буря, подобно пьяному трактирному постояльцу, отбушевала на размер души, но сполна расплатилась с окрестностями за свое буйное веселье – безоблачным утром, свежестью, радостным щебетаньем птиц, запахами цветов и земли.

– Иногда я жалею, что не поэт.

– Так займись, кто мешает? – Снег проснулся раньше гостей, он с самого раннего утра похаживает по дворику, приводит в порядок растрепанное ливнем и ветром хозяйство. Зиэль и Лин умываются тут же, с помощью воды из рукомойника, а Гвоздик наводит чистоту языком и когтистыми задними лапками.

– Может, и займусь, когда-нибудь, когда бродячая жизнь надоест. Сидеть себе под цветущим розовым кустом, у тихого пруда, бренчать себе на гуслях или арфе, приманивать молодух на волнующие звуки бархатного голоса и серебряных струн… Что может быть слаще и беззаботнее? А вот сортир – точно себе заведу, твоему подобный, который там, в пещере. И еще лучше сделаю. Чтобы обязательно с видами, без этой знаешь ли… сугубо бытовой сортирно-чуланной скуки… Кашкой покормишь на дорогу? У тебя есть молоко?

– Молоко у меня – было, что называется, до вчерашнего вечера. Но – скисло, так что придется тебе обойтись вчерашней похлебкой. Зато и настоялась она за ночь, истинный вкус набрала. Сейчас подогрею.

Зиэль стоял, расставив ноги, посреди дворика, крутил поочередно руками и шеей, улыбался и негромко урчал, только не разобрать – поет он или просто разговаривает сам с собой. Был он в одних портках, босиком, без шапки, по пояс голый, и Лин в очередной раз поразился волосатости его тела. Не волосы, но почти что шерсть обильно покрывала его руки, спину, живот… А на груди заросли вылезли настолько буйные, что казалось – даже борода вот-вот провалится в них и потеряется навсегда… Зато голова его налысо обрита – Зиэль сам скоблит ее через два дня на третий странным складным ножом…

– Не робей, Лин! Твой черед жизнь на долгосрочной основе устраивать, опять же – учиться, пока молод… А мне пора в дорогу… Авось, и встретимся когда-нибудь, посидим за чарочкой… Ах, ты же у нас противник вина! Впрочем, сейчас противник, но вырастешь…

– А ты вернешься? Мало ли что… На обратном пути, в эти края?..

– Может быть, еще не задумывался. Хочу навестить варварский юг, посмотреть иные, отличные от имперских, обычаи… Я их видел и жил по ним, да не худо бы освежить все в памяти… И вообще… Проверить обоснованность кое-каких легенд… За тридевять вод сплавать…

– Насчет Морева?

– Ух ты! Э, Снег, ты слышал? – вышедший из дверей Снег выставил к солнцу улыбку в седой бороде и с хрустом потянулся, очень даже молодецки.

– Ничего не слышал, похлебку грел.

– Парнишка, оказывается, тщательно впитывал все наши с тобою разговоры и теперь интересуется концом света!

– Все мы им интересуемся. Пойдемте в дом. Раньше попрощаемся – раньше день откроется – для всех из нас и для дел, которые предстоит совершить каждому из нас.

– Говоря проще – выпроваживает непрошеного и незваного гостя. Ну-ну.

– Я не выпроваживаю, а вношу ясность, у тебя дела – и у нас дела. Кстати, в мошне можешь не копаться, денег я не возьму.

– А я и не… Но насчет парнишки я все-таки хотел…

– И его счет в твоих деньгах не нуждается. Не сердись, Зиэль, однако и не вноси лишней смуты в сию обитель, где только один закон – мои представления о сущем.

– Слышал бы тебя Император и его прево… Впрочем, как скажешь… – Зиэль притопнул одним сапогом, другим, заправил в них штанины, натянул свою черную рубаху… – Ты же знаешь – я человек покладистый.

– Трижды соврать в одной-единственной фразе! Аж завидки берут, я так не умею. Пойдемте, остынет.

– Вот ты книжник, Снег, ученый из ученых, мудрец из мудрецов, объясни мне загадку, которая столько трудных и горестных лет подряд не дает мне покоя…