Великий Китайский Файрвол - Джеймс Гриффитс

«Им казалось, упоминание урожая вызовет у людей радость. Но в то время китайским пользователям этот урожай был до лампочки», – так объяснял годы спустя гендиректор Baidu. Пользователи даже сделали сайт NoGuGe.com, на котором призывали компанию придумать новое название, говорили, что название «Гугэ» отрицательно воспринимается и повредит репутации Google в Китае. Петицию подписали несколько тысяч пользователей, которые предлагали и свои варианты транслитерации. Вряд ли Google оставили бы в покое, если бы он выбрал самые популярные варианты из этого списка – «Гоу Гоу» или «Дог Дог»260.

Google была обречена несмотря на любые дальнейшие действия. И совсем не потому, что в команде не было местных специалистов, знавших специфику и китайские реалии. Все потому, что у компании не было связей и поддержки в правительстве, которые Baidu набирала много лет. Для чиновников Baidu был надежной, добропорядочной и, самое главное, патриотичной альтернативой подозрительной и выступающей против цензуры Google, которой руководят из штаб-квартиры в Штатах. В 2002 году (год блокировки Google Великим файрволом) доля Baidu на рынке составляла менее 10 %, в 2006-м (год запуска Google.cn) она превысила 50 %261. Несколько лет спустя американский поисковик сумел-таки выбить себе долю рынка около 30 %, в основном за счет мелких китайских поисковиков. На рынке оказалось два крупных игрока. Когда ситуация уже стала представлять угрозу для Baidu, Google, по словам некоторых сотрудников, наткнулась на невидимый потолок: «Как будто правительство так давало Google понять: вы можете работать на нашем рынке, только не претендуйте на лидерство»262.

Несмотря на первые неудачи, поначалу дела Google в Китае шли неплохо. В апреле 2006 года в пекинский офис компании приехал председатель совета директоров Эрик Шмидт. Он продолжал поддерживать китайский курс даже тогда, когда все больше его коллег начинали в нем сомневаться. В фешенебельном отеле китайская команда устроила праздник по случаю представления нового названия компании. Шмидт вместе с Ли собрали большой пазл с двумя иероглифами «Гу» и «Гэ», и все присутствующие зааплодировали263. В дальнейшем на совещаниях Шмидт говорил: «У нас есть долгосрочные планы на Китай. История Китая насчитывает пять тысяч лет. Столько же лет терпения есть в запасе у Google для Китая». Он и не подозревал, какие испытания предстоит пережить этому терпению264.

23 сентября 2014 года народный суд промежуточной инстанции города Урумчи, столицы Синьцзяна, рассматривал дело Ильхама Тохти. За восемь месяцев и несколько тысяч километров до этого Ильхама265, преподавателя в университете и основателя культурно-политического сайта «Уйгур Онлайн», арестовали дома, в Пекине. Ильхаму предъявили обвинение в фальсификации материалов и искажении правды в целях разжигания межэтнической вражды, в оправдании насилия и сотрудничестве с преступной организацией, намеревающейся развалить страну266.

На Ильхаме была та же красно-оранжевая клетчатая рубашка, что и в день ареста, но все остальное в нем изменилось до неузнаваемости. Ему едва исполнилось сорок четыре, а он уже почти полностью поседел. На темени появилась большая проплешина. Он устало сутулился, кожа на когда-то полном лице обвисла, под глазами были огромные мешки.

Когда заседание объявили открытым, он улыбнулся судьям и начал внимательно следить за ходом слушания. В заключительном слове он не признал себя виновным ни по одному пункту обвинения, заявив, что всегда был против сепаратизма и терроризма и ни в одной его статье не содержится оправданий сепаратизма267.

«Я люблю свою страну», – сказал он и на китайском, и на родном уйгурском. Этот язык был родным не только для него, но и для большинства населения провинции Синьцзян.

Численность уйгуров в Китае за пределами Синьцзяна составляет менее 1 % от общей численности населения страны268. Уйгурский язык относится к тюркской, а не к китайской семье. В большинстве своем уйгуры – мусульмане, они смуглее, чем ханьские китайцы, отличаются европеоидными чертами лица с широким разрезом глаз. Мужчины-уйгуры часто носят традиционный головной убор «доппа» (квадратную тюбетейку, встречающуюся у многих тюркских народов), а женщины нередко появляются на людях в чадре. Большинство китайских уйгуров живет в Синьцзяне, еще несколько тысяч – в крупных городах, главным образом в Шанхае и Пекине. Туда уйгуры стали массово переезжать в 1980-х269. Из-за малочисленности и географической изолированности Синьцзяна cреди ханьских китайцев преобладают стереотипные представления об уйгурах270. Кому-то они кажутся экзотичным, но немного старомодным и даже слегка отсталым народом танцовщиков и музыкантов271, а кому-то – это в особенности относится к уйгурской молодежи – они представляются бродягами, промышляющими воровством и насилием272. Первые уйгурские переселенцы в крупных китайских городах плохо говорили по-китайски и жили замкнутыми общинами. Это усиливало отчуждение и подозрительное отношение к ним ханьского этнического большинства.

Ильхам родился в 1969 году в городе Артуш на западной границе Таримской впадины, неподалеку от древнего города-оазиса Кашгар и границы с Кыргызстаном. В отличие от столицы провинции Урумчи и других районов северо-востока Синьцзяна, в Артуше и окрестностях ханьских китайцев жило очень мало, менее 10 % населения, а этническое большинство составляли уйгуры273. За двадцать лет до того в Синьцзян вошла Народно-освободительная армия Китая (НОАК) и закрепила контроль партии над регионом.

Новый Китай для семьи Ильхама стал и благом, и несчастьем274. Его отца Тохти отправили вглубь Китая на учебу. Закончив школу и два престижных пекинских университета, Тохти вернулся в Синьцзян и стал работать на гражданской службе. Для уйгура в те времена эта должность была весьма высокой. На ней он держался в течение почти всего правления Мао и пережил идеологические потрясения кампании против правых и «Большого скачка». В 1966 году до Синьцзяна дошла культурная революция.

В самом начале культурной революции, иными словами, десятилетней гражданской войны, почти полностью парализовавшей Китай и унесшей десятки тысяч жизней, провинциальной администрации удавалось сохранять порядок в Синьцзяне275. Вечно сдерживать хунвэйбинов было невозможно. Вместе со слепой преданностью Мао и стремлением очистить страну от реакционных элементов они принесли с собой идеологию ханьского превосходства. В Пекине и других крупных городах нападали на иностранцев, подвергали национальные меньшинства гонениям. Рядом с посольством Кении повесили чучело с черным лицом276, а британскую дипломатическую миссию и вовсе подожгли. Во Внутренней Монголии десятки тысяч этнических монголов насильно подвергались задержаниям и чудовищным пыткам.

«Хунвэйбины, только что сошедшие с пекинского поезда, почти ничего не знали о культуре и традициях уйгуров, да и не хотели знать», – пишет историк Джеймс Миллуорд277. Жена Мао Цзян Цин, одна из вдохновителей культурной революции, на публике заявляла, что презирает Синьцзян, а этнические меньшинства считала иностранными пособниками и нежелательными лицами»278.