Сказки Белого воробья - Лара Верданди

Васин взгляд потеплел Он взял спящего рядом котёнка на руки и нежно прижал к себе.

Иришка, вдруг поняла, почему её друг недовольно молчит.

– Если ты хочешь, его оставить, то мы с папой будем очень рады…

Мальчик, в ответ приветливо улыбнулся:

– Спасибо тебе! А знаешь, я бы все равно не отдал моего Рыжика! Смотри, как он вырос! Я его каждый день расчёсываю… И мама его очень любит, она для Рыжика берёт мясо на рынке и самое свежее молоко. Мы с ним почти не расстаемся и даже спим вместе. Это мой друг… как он без меня? – и, подумав, добавил, – а как я без него?..

Домовой слушал сладостные речи и задумчиво улыбался…

Ранний летний рассвет один за другим гасил колючие огоньки звёзд. Старый петух сонно приоткрыл один глаз и тяжело взлетел на калитку. Весеннее солнышко чуть показало свои золотые лучи из-за горизонта, о чём «Кука-реккуу!» – хрипло попытался сообщить всей округе гордый кочет. Встряхнувшись, он важно прошёлся по забору, распустив свои чёрно-рыжие пёстрые крылья. Словно ему в ответ, повсюду игриво и радостно защебетали пробудившиеся ото сна пичуги. Чуть погодя хлопнула дверь, и маленький худенький мальчик в заплатанной холщовой рубахе до пят вышел на высокое крыльцо небольшого терема. На пару секунд он задержался, постоял, привыкая к рассветной свежести, потом горохом ссыпался по крутым ступеням и, заворачивая чересчур длинные рукава, направился через широкий двор к хлеву. Пожилой хозяин курятника кивнул сам себе: эту картину он наблюдал всякий день и не первый год. Из окна, брякнув дубовой ставней, выглянула рыжая длинноволосая женщина и визгливо крикнула вслед пареньку:

– Тишка, дармоед, куда ускакал, не дослушав, паршивец неблагодарный?! После, как все наказанные дела закончишь, навоз в свинарнике убери. Понял, нет?

Тиша вздрогнул и глубже втянул свою непричёсанную голову в плечи. На его бледном измождённом лице застыли отчаяние и грусть, а в глазах не было того озорного детского блеска, который, казалось бы, должен искриться у каждого ребёнка его возраста.

Если бы мальчуган писал стихи, он, наверное, сравнил бы свою жизнь с увядающим цветком, столь же безрадостным и печальным. Но поскольку маленькому работяге было не до поэзии, его существование, как он иногда думал, напоминало участь слепого ослика, который с безысходным равнодушием ходил по кругу, вращая жернова местной мельнички. Тишка с тоской поглядывал на весёлых и беззаботно резвящихся соседских ребятишек, согретых родительской любовью и лаской.

Сам он своих родителей уже не помнил, так как с самого раннего детства жил у своей злобной тётки – старой девы. Своих детей у неё не было, и, не познав всех прелестей и тягот материнства, она и в солидном возрасте оставалась взбалмошной разбалованной девчонкой и не питала к племяннику тёплых чувств. Больше всего тётку раздражали трудолюбие, доброта и терпение приёмыша, ведь в ней самой таких достоинств отродясь не водилось. Зато она проявляла недюжинные способности в ежечасном потчевании своего беззащитного родственника попрёками, бранью да подзатыльниками. За десять лет своей жизни мальчик так ни разу и не услышал от неё доброго слова. Расчётливая женщина дала сироте немного подрасти, а потом распрощалась с платными работниками и взвалила на Тишу почти все заботы о своём дворовом хозяйстве. За крохи еды, соломенный тюфяк да обноски с чужого плеча горбатился малец на свою тётку с рассвета и до того момента, пока луна не всходила на огромный звёздный небосклон. Жители деревни приласкать бедного мальчика не решались, хотя и поглядывали на него с огромным сочувствием. Они боялись разозлить грубую, со скверным характером женщину и этим ещё больше отяготить участь её законного подопечного. Никому злая тётка не позволяла вмешиваться в маленькую и сложную жизнь своего племянника. К концу дня мальчик так сильно уставал, что еле-еле волочил ноги. А на рассвете всё начиналось сначала и дел меньше не становилось.

Неподалёку от дома, где жил Тиша, росла красивая раскидистая яблоня. Крупные медовые яблоки склоняли ветви до самой земли. Сквозь зелень еле проглядывала крохотная полуразвалившаяся избушка, крытая соломой. Там жила маленькая и очень добрая старушка. Собственные дети давно покинули её и очень редко наезжали к ней из далёкого города. Бабушка была так же одинока, как и бедный мальчик, и очень нуждалась в чьей-либо помощи. Тиша, выкраивая редкие минуты свободы, заботился о ней: носил воду и колол дрова, тем самым помогая в её нехитром домашнем укладе. В благодарность бабушка всегда угощала мальчика пирогами с ароматными медовыми яблоками и ласково поглаживала ребёнка по голове. В такие мгновения Тиша чувствовал себя самым счастливым на свете! Это были единственные руки, которые дарили нежность, такую забытую и необходимую, что мальчику всякий раз хотелось остаться в этом доме навсегда.

Среди деревенской ребятни у Тиши не было друзей. Тяжёлая работа и забота о старушке-соседке занимали всё его время. Лишь поздней ночью, когда обессиленный ребёнок падал на колючий тюфяк, в сказочном тумане наплывающей дрёмы он, случалось, беседовал с маленьким таинственным существом, которого для удобства окрестил домовым. Этот волшебный человечек стал единственным Тишкиным другом, пусть даже и выдуманным. Мальчик каждый вечер с нетерпением ждал встреч с ним. Домовой рассказывал о волшебном мире, об удивительных местах, об извечной власти, которая управляет всем этим миром. Он, конечно, не мог научить Тишку творить чудеса и понятия не имел о местных кладах, зато частенько давал дельные советы, как лишний раз не обратить на себя гнев тётки, а для затираненного паренька это было сродни чуду.

Засыпая, Тиша нередко погружался в дивные видения. Изумительные миражи казались ему явью, но приходил новый день, и мальчик вновь впрягался в повседневные заботы.

Однажды тётка до позднего вечера засиделась в гостях: хоть она и не привечала племянника, его именины и дни рождения справляла ежегодно, правда, без виновника торжества и не дома. А для Тиши её отсутствие становилось лучшим подарком. Вот и сегодня он с радостью лёг отдохнуть пораньше. Из-за печки послышался знакомый шорох, и появившийся домовой, загадочно улыбаясь, торжественно произнёс: