Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

Исследования авторитарности в России Исследования авторитарности в России начали проводиться с конца 80-х годов. Первое известное эмпирическое исследование авторитарной личности, проведенное М. А. Абалкиной и В. С. Агеевым[84] и направленное на сравнение уровня авторитарности у россиян и американцев, дало совершенно неожиданные результаты. Уровень авторитаризма у российской выборки оказался значительно более низким, чем у американской. Авторы объяснили это влиянием общественных умонастроений того периода, связанными с высокими ожиданиями от демократических преобразований.

В 1994 году Марк Урнов[85] провел исследование, направленное на количественную оценку авторитарного синдрома в России в качестве идеологического, а не психологического феномена. Была использована шкала, оценивающая пять полярных характеристик: коллективизм/индивидуализм; недружественность/дружественность окружающего мира; неравенство/равенство взаимоотношений с окружающим миром; склонность/несклонность к принятию безусловных авторитетов; отрицание/принятие универсальности нравственных норм. Считалось, что авторитарный синдром связан с левой частью представленных континуумов. Урнов выделял «рутинную» и «пассионарную» авторитарность. «Рутинная» авторитарность включает только первые четыре характеристики. Как указывал автор, разница между первой и второй — это разница между авторитарностью пожилого бюрократа и юного штурмовика. Результаты исследования показали, что авторитарные представления в сознании людей были доминирующими. М. Урнов также указывал на то, что отмечался рост авторитарных тенденций в российском массовом сознании в течение 1992–1994 гг.

В. А. Самойлова[86] исследовала выраженность авторитарных установок в различных социальных группах. В ее работе авторитарность рассматривалась как общепсихологический феномен, проявляющийся на всех уровнях личностной структуры. Наиболее заметная авторитарность была обнаружена у рабочих, инженерно-технических работников и учителей, по сравнению с предпринимателями, преподавателями вузов, работниками сферы культуры и студентами. Учителя по уровню авторитарности следовали сразу за рабочими — наиболее авторитарной социальной группой. Один из важных выводов исследования состоял в том, что образование — это один из наиболее значимых демографических факторов феномена авторитарности. Было установлено, что между установками лиц, получившими высшее образование, по сравнению с теми, кто его не имел, различия были очень существенными и касались отношения к целям и методам воспитания, к астрологии (мистическое мышление), терпимости к политическому инакомыслию. Лица с высшим образованием характеризовались более развитыми гуманистическими ценностями, способностями к более сложному и дифференцированному мировосприятию. Автор отмечала усиление авторитарных тенденций по «ядерным», центральным установкам в 1994 году по сравнению с 1992 годом.

В проведенных в России исследованиях также фиксировалась положительная связь между уровнем авторитарности, возрастом и степенью успешности социальной адаптации.

В начале 2000-х гг. Р. Ф. Баязитов[87], обследовав 619 человек русской и татарской национальности, мужского и женского пола, являвшихся студентами, ССУЗ, школьниками, студентами вузов и школьными учителями, установил, что наиболее высокий уровень авторитарности по Ф-шкале отмечался у студентов средних специальных учебных заведений. Далее по мере уменьшения следовали школьники, студенты вузов и учителя. По всей выборке в среднем отмечался несколько повышенный уровень авторитаризма. Отличий связанных с национальными и половыми различиями выявлено не было. Автор выдвинул гипотезу, что более высокий уровень авторитарности среди студентов средних специальных учебных заведений связан с ранней профессионализацией, т. к. напряженность условий общения провоцирует ригидные формы восприятия и поведения, использование иерархически ориентированных форм самоутверждения. К сожалению, в этом исследовании не изучался характер первичной социализации респондентов.

По данным фонда аналитических программ «Экспертиза»[88] в 2004 году от 60 до 75 % населения поддерживало авторитарные идеи, были склонны к национализму и были готовы частично или полностью отказаться от демократических свобод.

Кросскультурное исследование уровня авторитарности у иранцев и россиян, проведенное в 2011 году[89] выявило высокие показатели по F-шкале в обеих выборках, хотя у россиян они были более низкими. Общий показатель авторитарности личности в иранской группе был равен 195,13 баллам, что соответствует сильно выраженному уровню антидемократической идеологии (> 155). 89 % иранской выборки обнаруживали сильный уровень, и 11 % — средний уровень антидемократической идеологии. Общий показатель авторитарности в русской группе был равен 175,12 баллам. 77,14 % имели сильный уровень выраженности антидемократизма и 22,85 % — средний. Также примечательно, что в этом исследовании был обнаружен низкий уровень интернальности (т. е. ощущения ответственности за свою жизнь) и в русской и в иранской группе, причем в русской группе он был ниже. Такое сходство не может не вызывать тревогу, если иметь в виду характер политического режима в Иране.

Если анализировать вышеприведенные данные, то относительно временной динамики в начале 90-х годов возникает мысль, что едва ли возможно чтобы за столь короткое время могло произойти изменение устойчивых черт личности. Скорее исследования зафиксировали динамику на уровне поверхностных убеждений людей. Вероятнее всего, что когда в конце 80-х с демократией связывались большие позитивные ожидания, респонденты давали «антиавторитарные» ответы, когда в начале 90-х стало очевидно, что эти ожидания не оправдались, на поверхностном когнитивном уровне изменился и характер верований. Либо, может быть, проявились более глубокие и устойчивые установки. В целом, результаты исследований побуждают задуматься, как дифференцировать устойчивые авторитарные характерологические черты, от авторитарных способов восприятия и поведения, возникающих в связи с текущей актуальной личностной или социальной ситуацией. По аналогии с личностной и ситуативной тревожностью, по всей видимости, стоит различать личностную (т. е. устойчивую констелляцию характерологических черт) и ситуативную авторитарность. Для практики демократического воспитания и социальной терапии представляется важным то, что авторитарные и антиавторитарные установки связаны с уровнем образования. С точки зрения социотерапии общества в целом важно и то, что авторитарные установки усиливаются, когда индивид переживает дезадаптированность и неудовлетворенность своим положением в обществе. Собственно последняя ситуация в истории была некогда наглядно продемонстрирована опытом Веймарской республики, а в недавней российской истории опытом социально-экономической нестабильности 90-х.