Шарлотта - Давид Фонкинос

А наши дочери!

Дочки!

…

Ты слышишь?

Наши любимые дочки!

…

Твоя тетка Шарлотта,

Моя милая дочь…

Я ее обожал.

Она ходила за мной по пятам

Буквально как тень.

Она меня слушала.

Желая мне угодить, изображала античную статую,

И вдруг…

Конец.

Все кончилось.

В восемнадцать лет она бросилась в реку.

Вот так-то.

И я не смог…

Мы не смогли поехать на кладбище,

Иначе пришлось бы похоронить нас в той же могиле.

Твоя бабка и я – мы тогда уже умерли.

А потом твоя мать…

О, как же она горевала,

Ты даже представить не можешь!

Она лишилась любимой сестры,

С которой была неразлучна.

Их сравнивали окружающие:

Сестры были похожи как две капли воды.

Твоя мать была неутешна,

Но скрывала это от всех,

Крепилась, как только могла,

Старалась быть сильной вдвойне,

Старалась быть сразу двумя дочерями.

Твоя мать была очень добра.

По вечерам она пела,

Это было прекрасно и грустно.

А потом вышла замуж за твоего отца,

Этого фанатика медицины.

К счастью, у них родилось дитя,

Девочка, олицетворение жизни,

Внучка моя,

Ты,

Шарлотта…

Дед на минуту умолк.

Последнее он произнес полушепотом —

Не все можно выразить криком.

Он в упор взглянул на Шарлотту

И продолжал, повышая голос,

Срываясь на крик:

Ты…

Ты… Шарлотта!

ШАРЛОТТА!

Ты была таким прелестным ребенком.

Но тогда почему?

Почему?

У нас оставалась лишь твоя мать,

Твоя мать и ты.

Она не должна была так поступать.

Кто угодно мог добровольно уйти из жизни,

Но не она.

Это было немыслимо.

Выбросилась из окна…

Из окна нашего дома!

Ты слышишь меня?

А ведь ты ночевала там – после…

Как нам было с тобой тяжело!

Мы отводили глаза, чтоб не видеть твоих.

Я помню твое тогдашнее личико:

Ты все время ждала возвращения мамы,

Высматривала ее в небесах.

Она ведь сказала тебе, что станет там ангелом,

Но нет!

Ее обуял злой демон,

И она убила себя.

Да-да, твоя мать – тоже убила себя!

А твоя бабка – она почему

Больше не хочет жить?

Ну а как же я?

Подумала ли она обо мне,

О том, что будет со мной?

Ты меня слышишь?

Я больше так не могу!

Я так не могу

Больше.

…

Шарлотта в ужасе кинулась прочь.

Последних слов деда она не услышала.

Он кричал ей вслед, умоляя вернуться,

Но она уже мчалась опрометью по авеню Нойшеллер.

Перекресток тюльпанов…

Куда же теперь?

Где ей найти спасение?

Она еле дышала, но, собрав все силы,

Устремилась в сторону моря.

Только к морю… только туда…

Там можно не видеть того, чего не хочешь.

Она пробежала по пляжу,

Ступила в холодную зимнюю воду

И быстро пошла вперед.

Море уже поглотило ее колени, талию, плечи…

Шарлотта почти не умела плавать.

Еще пара шагов, и она станет добычей стихии.

Одежда намокла, отяжелела

И стала тянуть в глубину,

Волны почти смыкались над нею.

Шарлотта глотала соленую воду.

Подняв глаза к небу, она различила лицо —

Это было лицо ее матери.

Неужто он там, ее долгожданный ангел?

Он так отчетливо виден.

Значит, ей предстоит умереть?

Она безвольно ушла под воду,

Как вдруг в ней ожили воспоминания:

Она, еще маленькая, ждет не дождется письма от мамы.

Господи, что за глупость – эта история с ангелом!

В сердце Шарлотты вспыхнула ярость,

Это и выбросило ее на берег:

Нет, она не умрет, утопившись!

Задыхаясь, Шарлотта бессильно упала на гальку.

Значит, вся ее жизнь стояла на этом обмане?

Я их ненавижу, они меня предали – все!

Все мне лгали!

Всегда, каждый миг.

Знали правду, а сами молчали.

Все всё знали, кроме меня! – выкрикивала Шарлотта.

Бессвязные звуки сливались в какофонию,

Она не могла облечь их в нормальные фразы.

Где найти такие слова,

Что смогли б описать этот ужас —

То, что ей довелось узнать,

То, о чем нельзя и помыслить.

Никогда, никогда, никогда

Не найти ей такие слова!

Да и есть ли на свете слова для подобных трагедий?!

Теперь ей стала понятна странность, с рождения жившая в ней,

Этот неистребимый ужас перед разлукой, уходом,

Уверенность в том, что она никому не нужна.

Так что же ей делать?

Рыдать, умереть… или все же смириться?

Шарлотта приподнялась и снова упала на камни,

Изломанной куклой лежит на пустынном пляже.

Спускается ночь, но теперь уже все иначе:

Эта ночь осенит своим мраком только ее.