Запределье - Джеффри Форд

Клэй подбежал к тому месту, где только что стоял Васташа. Все, что от него осталось, – горстка бурых листьев, несколько сухих веток да обложка от книги. Вуд, заскулив, поднял кожаный переплет. Охотник почувствовал, как дыхание грядущей зимы пронизывает его насквозь и, осиротевший, побрел дальше вдоль моря.

Было около полудня, когда Клэй заметил вдалеке севший на мель корабль. Поначалу он принял остов судна за очередное морское чудовище, но потом различил лоскут изорванного паруса и обломок шеста, когда-то служившего мачтой.

До корабля пришлось добираться вброд, по щиколотку в ледяной воде. Вуд без особого удовольствия, но все же последовал за Клэем, предварительно оставив пустую обложку на берегу. Они шли вдоль широкой песчаной отмели, справа от полосы прибоя. Подойдя поближе к судну, Клэй заметил дыру, зиявшую в передней части корпуса. Когда о борт корабля разбивались большие волны, он мерно раскачивался из стороны в сторону.

Это, должно быть, был потерпевший крушение корабль с западных провинций страны. Клэй надеялся, что, хорошенько порывшись внутри, ему удастся отыскать что-нибудь полезное.

По мере приближения все явственнее становились реальные размеры судна. Палуба вздымалась высоко над головой Клэя, однако он мог пробраться внутрь через пробоину. Но стоило ему приблизиться к рваной дыре, как Вуд отпрянул и предостерегающе залаял.

Клэй протиснулся в отверстие и оглядел узкие внутренности корабля. В задней части судна палуба прогнила насквозь, и сверху, освещая разбросанные повсюду бочонки и инструменты, лился солнечный свет. Казалось, прежде чем разбить корабль о берег, его приподняла в воздух и хорошенько встряхнула гигантская рука. Осторожно переступая в двухдюймовом слое воды, Клэй слышал, как снаружи заливается Вуд. В трюме все было пропитано запахом моря и покрыто толстым слоем соли и ракушек.

Вскоре после того, как он наткнулся на останки мертвого матроса (тому, по всей видимости, проломило ребра упавшей бочкой, и раздробленная грудная клетка стала теперь домом для стайки крабов), охотник заметил, как в дальнем конце трюма что-то блеснуло. Сделав еще несколько шагов, Клэй увидел, что это прозрачный куб в человеческий рост, и понял, что буря занесла сюда корабль не из западных провинций.

Это судно когда-то отплыло из порта под названием Меритэ. В центре куба из нетающего льда была заключена обнаженная фигура темноволосой женщины. Клэй прильнул ладонями к прозрачной преграде, теплой, словно прикосновение руки любимой. Замурованная в кубе женщина, не мигая, смотрела на него, и он чувствовал, что она все еще жива.

– Анотина… – прошептал он, и уголки ее губ чуть заметно дрогнули. Прошлое обрушилось на Клэя, заставив упасть на колени в вонючую жижу. Из трюма он вышел, когда солнце уже село.

Вечером среди дюн, возле трескучего огня, охотник раскрыл пустую книгу и прочел Вуду повесть о времени, проведенном с Анотиной в воображении Драктона Белоу. Несмотря на пронизывающий ветер, он не чувствовал холода, согреваемый изнутри нескончаемыми планами по освобождению женщины своей мечты из ледяной тюрьмы. Проекты были один бредовее другого, ведь у него не было никаких инструментов. Потом Клэю пришло в голову, что на корабле может найтись топор или бочонок пороха. Вихрь подобных мыслей сменился попыткой представить, каково это – быть не в состоянии пошевельнуться, но при этом жить и год за годом видеть перед собой один только полутемный трюм разбитого корабля…

Эти мысли последовали за ним в сон, и сила его отчаянья растопила лед. Анотина вышла оттуда и протянула Клэю руку.

– Ты мне снился, – сказала она ему.

– А ты снилась мне, – ответил он ей, и когда его руки обвили ее стан, Клэй внезапно проснулся. Стоял холодный, серый день, и с севера летели мелкие снежинки.

Даже не позавтракав, Клэй сразу отправился на берег. А когда поднялся на последнюю дюну, издал вопль такого отчаяния, от которого лед мог бы расколоться сам по себе. Отмель скрылась под волнами прилива, и разбитый корабль, низко накренившись в воде, уплывал к горизонту.

Снег валил крупными влажными хлопьями и уже не таял. Словно далекие раскаты летней грозы, доносился вездесущий рокот волн. И охотник, и собака не ели уже два дня и валились с ног от голода и усталости. Сквозь пелену вихрящейся белизны Клэй разглядел впереди очертания белой крепостной стены с бойницами и высокими деревянными воротами. Он подошел к строению и, закинув лук на плечо, забарабанил кулаком в дубовые створки. Вуд вторил ему настойчивым лаем.

– Кто там? – послышался голос сверху. Над белой стеной возникло мужское лицо.

– Человек, – крикнул ему Клэй.

– Кто такой? – снова спросил голос.

– Охотник.

Я уже дважды прерывал свой рассказ о путешествии Клэя и положительно не вижу причин, почему бы мне не продолжить эту традицию – особенно в свете поразительных перемен, происходящих в моей собственной жизни. К тому же я более чем уверен, что мои нынешние успехи напрямую связаны с проводимым мною расследованием. Из замкнутой скорлупки одиночества я вознесся к теплому свету человеческого общества! Я побывал в Вено, чтобы навестить своих друзей, и сейчас поведаю вам об этом, покуда чистая красота, стрелка моего компаса, не перестанет кружиться и не укажет мне путь назад, в Запределье.

После того как очередное мое ночное бдение завершилось рассказом о встрече Клэя с лиственным человеком, я уже не мог писать – слишком велико было нервное напряжение от мысли, чтобы принять приглашение Фескина и явиться в Вено. Несколько дней я вообще не брался за перо и вместо этого проводил время в раздумьях: должен ли я презреть свою ранимость (как физическую, так и духовную) и, собравшись с силами, развить в себе те качества, что могут привести меня к полному превращению в человека?…

Разумеется, я собирался отправиться в Вено! Это было ясно с самого начала. Но я должен был хорошенько все взвесить, засомневаться, потерять покой и сон – в общем, выжать из этого решения все удовольствие до последней капли. Покончив с этими глупостями, я вспомнил замечание учителя по поводу одежды. Признаюсь, я долго хихикал и качал головой: сомнительно, что жители Вено больше обрадуются, если демон, символическое воплощение зла, явится к ним в штанах.

– Форма одежды – парадная, – воскликнул я вслух, разрушая наконец чары бездействия. С этими словами я отправился на поиски подходящего облачения.

Столько лет прожив среди обломков грандиозной катастрофы, я довольно хорошо изучил здешние трупы – где они находятся, в каких позах простились с жизнью и в какой одежке. Среди неподвижного общества скелетов я знал одного довольно крупного господина, прекрасно одетого, который встретил свою судьбу, угодив ногой в капкан из тяжелых обломков и получив пулю в задницу. Он стоял в полный рост на разрушенном парадном крыльце Министерства провинций. Меня всегда восхищало то, с каким неувядающим достоинством он держался, даже несмотря на заметную нехватку плоти. Монокль по-прежнему гордо сверкал между скулой и бровью, наряд же его состоял из пепельно-серого в розовую полоску костюма и жилета. Венчал этот памятник безупречному вкусу величавый черный цилиндр с розовой лентой.