Опасная тайна Зала фресок - Питер Мэй

В кафе вокруг площади Трокадеро кипела работа. В «Карет» стояла очередь: люди непременно хотели столик на веранде. В конце концов, это Шестнадцатый округ, здесь есть на что посмотреть. Можно и подождать с любимой ши-тцу[32]под мышкой.

Энцо будто утратил способность к восприятию — от него упорно ускользал смысл предметов, найденных в тулузском ящике. Правда, он и пяти минут не имел на размышления. Они с Раффином и Николь большую часть ночи провели на допросе в полиции, а утром его вызвали в Париж к Garde des Sceaux — министру юстиции, буквально — хранителю печатей, которому подчиняются две системы — полицейская и судебная, — это один из самых влиятельных и престижных постов в правительстве. Энцо предположил, что министру вздумалось поздравить его с успехом проведенного расследования, Раффин держался более циничного мнения.

— Они хотят отстранить тебя от дела.

— Если бы речь шла о моем отстранении, министр вызвала бы меня к себе в кабинет, а не пригласила домой на ужин.

Раффин покачал головой:

— Вызови она тебя в офис, дело примет официальный оборот, и ты побежишь от здания Министерства юстиции с криком «Укрывательство!». А ужин в домашней обстановке означает, что все приватно, попросту. Министерша воззовет к твоему чувству долга и настойчиво попросит — а не прикажет — прекратить расследование.

— Но почему? Что правительству скрывать?

— Они же сели в лужу! Десять лет назад исчез главный советник премьер-министра, и никто не смог объяснить, куда он делся. Газеты только об этом и кричали. Постепенно событие отошло на второй план, оставшись загадкой. С неопределенностью можно жить сколь угодно долго. А ты доказал, что он был убит, и не просто убит, но расчленен, а останки захоронены по всей Франции. Теперь люди захотят узнать причину. В прессе уже подняли эту тему. От моей статьи в завтрашней «Либерасьон» членов правительства пробьет холодный пот. Во всех передовицах будут спрашивать, почему при всей своей технической оснащенности полиция и правительство десять лет не могли разгадать тайну исчезновения Гейяра, а профессор биологии из Тулузы справился с этим за неделю, — ухмыльнулся Раффин. — Говорю тебе, Энцо, в Елисейском дворце тебя смешают с грязью.

— Ну что ж, по крайней мере место роскошное, — пожал плечами Маклеод.

Машина свернула на улицу Жоржа Манделя. Тенистая аллея между двумя полосами дороги носила имя Марии Каллас. Раффин подъехал к солидному дому тридцать три, напротив которого когда-то жила оперная дива. Энцо неловко выбрался из салона — его тяготили официальный костюм, белоснежная рубашка и новый галстук. Вечер после жаркого дня был мягким и теплым. Подростки с воплями катались на роликах. Молодая парочка обнималась и целовалась на глазах у прохожих. Велосипедист с маленькой пассажиркой на багажнике неторопливо крутил педали. Малышка обернулась и с любопытством уставилась на Энцо круглыми глазками.

Потянувшись закрыть пассажирскую дверцу, Раффин сказал:

— Не позволяй себя запугать. И дай мне знать о результатах.

Энцо проводил взглядом машину, уехавшую в направлении Трокадеро, и повернулся к пятиэтажному дому из бледного камня, добытого в парижских катакомбах. Внутренний дворик отражал и усиливал голоса, доносившиеся из открытых окон квартиры на первом этаже. Энцо видел фигуры в смокингах и вечерних платьях, расхаживавшие по просторной зале с узкими бокалами шампанского в руках. Но ему было не сюда. Он нажал кнопку интеркома. Через несколько секунд послышался женский голос:

— Энцо Маклеод к мадам Мари Окуан.

Раздался щелчок — открылся электронный замок входной двери. Маклеод пересек мозаичный пол, между мраморных колонн подошел к лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. Министр юстиции Франции жила на третьем этаже.

Хозяйка сама открыла дверь. Энцо много раз видел ее по телевизору и всегда считал привлекательной женщиной. В жизни она оказалась еще красивее. Мари Окуан было не больше сорока пяти — слишком молода, чтобы занимать столь ответственный пост. Длинные черные волосы падали на плечи, редкая филированная челка красиво обрамляла тонкое моложавое лицо. Полные губы были растянуты в широкой улыбке, а темно-синие глаза сияли непривычным радушием. Она была ниже ростом, чем представлял Энцо, в черном вечернем платье из легкой ткани, подчеркивавшем стройную фигуру, с узким V-образным вырезом, обнажавшим белоснежную кожу шеи, но пристойно заканчивавшимся у маленькой груди.

— Я очень рада, мсье Маклеод, что вы смогли прийти.

«Можно подумать, у меня был выбор», — подумал Энцо.

— Это большая честь для меня, мадам министр.

Она улыбнулась его неловкой вежливости и подала руку, которую Энцо довольно неуклюже пожал.

— Пожалуйста, проходите.

В холле окна с мелким переплетом давали достаточно света. Экзотические деревянные фигурки ручной работы стояли на туалетном столике с мраморной крышкой. Огромный старинный шкаф почти доставал до потолка с лепными карнизами.

— Лионский, — сказала Мари Окуан. — Людовика Четырнадцатого. — Она улыбнулась: — Вы знаете, в Тринадцатом округе есть склад бесценной старинной мебели, где государственные министры могут выбрать обстановку для своих кабинетов, но, к сожалению, дом приходится обставлять за собственные деньги. Весьма обидно, учитывая, что жалованье у нас невелико.

Через двойные двери она провела Энцо в классическую французскую столовую с лепным потолком, мраморным камином и зеркалом в позолоченной раме. На этом Франция заканчивалась и начинался Китай: длинный стол черного лака с восемью стульями и буфеты красного дерева с дверцами, отделанными бамбуком и инкрустированными перламутром, уставленные тщательно подобранными вазами и фарфоровыми фигурками династий Мин и Цин. Керамические драконы разевали пасти по обе стороны cheminée.[33]Яркие коврики устилали паркетный пол, на кремовых стенах висели подлинные китайские свитки с изображением мостов, будд, розоволицых детей. Даже жалюзи были собраны из планок красного дерева в китайском стиле. Красный фонарь разливал над столом мягкий свет. Мелодичные звуки классического китайского оркестра, то резкие, то протяжные, создавали музыкальный фон.

— Я думал, Чайна-таун на левом берегу, — пошутил Маклеод.

Министр улыбнулась:

— Я училась в школе в Китае. Отец был послом в Сингапуре, а затем в Пекине. Я говорю по-китайски и на кантонском диалекте. — Она провела его в смежную гостиную, где двое мужчин и седовласая дама лет шестидесяти поднялись навстречу им из кресел. Более молодой из мужчин выступил вперед и протянул руку. Он был высоким, с редеющими каштановыми волосами, немного моложе Энцо.

— Кристиан Окуан, — представился он.

— Мой муж, — без всякой необходимости поспешила прибавить министр юстиции. — А это судья Жан-Пьер Лелон и его жена Жаклин.