Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди

— Какой?

— Скажите мне, что вы на самом деле думаете о фильме Филиппа?

— Я уже сказал…

— Нет, вы назвали его претенциозным дерьмом, но вы не объяснили, почему вы так считаете.

— Вы на самом деле хотите знать? — спросил я.

Миссис Флек кивнула.

Я сказал ей, что хуже этого фильма мне не доводилось видеть ничего прежде. Разобрав его сцена за сценой, я объяснил, почему герои совершенно абсурдны, почему диалог в точности подпадает под определение «искусственный» и даже придает ему новые оттенки.

— Вся эта затея не стоит и выеденного яйца, — позволил я себе откровенную оценку.

Я говорил, говорил и говорил, делая паузы только для того, чтобы принять от Марты очередную рюмку водки. Когда я наконец замолчал, то в ответ услышал давящую тишину.

— Ну… вы ведь хотели знать мое мнение, — произнес я, чувствуя, что язык слегка заплетается.

— Да, и вы его изложили.

— Простите.

— Зачем извиняться? Все, что вы сказали, истинная правда. Более того, я говорила Филиппу то же самое еще до того, как фильм запустили в производство.

— Но я полагал… вы с ним вместе работали над сценарием?

— Работала, и поверьте мне, в сравнении с черновиком последний вариант был значительно лучше… о чем, конечно, смешно говорить, раз фильм оказался таким провальным.

— Но вы могли как-нибудь на него повлиять?

— Вам известны случаи, когда простой редактор мог повлиять на режиссера? Если к подавляющему большинству сценаристов в Голливуде относятся как к наемной рабочей силе, то уж редактора и вовсе за человека не считают.

— Но ведь Флек был в вас влюблен?

— О, это случилось много позже фильма.

Она рассказала, как однажды Флек появился в театре, чтобы повидаться с работниками… его работниками, ведь театр существовал на его деньги. Короче, директор завел Флека в маленькую клетушку, которую Марта гордо называла своим офисом. Их представили друг другу, и Флек узнал, что она редактирует сценарии. Тогда он сказал, что только что закончил сценарий фильма и ему не помешает мнение профессионала насчет слабых и сильных сторон его творения.

— Разумеется, я не могла отказать. Ведь он был нашим патроном, нашим «кошельком», наконец. Про себя я подумала: бог мой, сколько тщеславия… К вечеру я уже и не вспоминала об этом: если у джентльмена столько денег, он вполне может купить себе рецензента в лице Роберта Тауна или Уильяма Голдмана, которые сделали себе имя в Голливуде. Но на следующее утро — хоп, и сценарий оказался на моем письменном столе. С запиской: «Я буду премного благодарен, если вы дадите мне свою честную (это слово было выделено) оценку к завтрашнему утру». И подпись: «Ф. Ф.». Так что у меня не оставалось выбора. Я читала этот проклятый сценарий весь остаток дня, а всю следующую ночь провела в беспокойстве, поскольку понимала: сценарий, вне всякого сомнения, — мусор, но если я скажу правду, придется распрощаться с работой. — Марта вздохнула. — Я не спала до пяти утра, подыскивая нейтральные слова. Но в голову не шло ничего путного. Наконец, когда уже начало светать, я разорвала набросанный на бумаге черновик — кажется, он был четвертым по счету — и решила: буду разговаривать с этим типом, как с любым другим начинающим автором, никаких околичностей — скажу прямо, почему у него все так скверно.

В итоге она написала убийственный отзыв, отправила его с курьером в театр и улеглась спать, решив, что, когда проснется, начнет искать себе другую работу.

Но вместо этого в шесть часов вечера в квартирке Марты зазвонил телефон. Это был один из помощников Флека, Он сообщил ей, что мистер Флек настаивает на личной встрече и сегодня же вечером «Гольфстрим» доставит ее в Сан-Франциско. Да, театру сообщили, что она будет отсутствовать несколько дней.

— До того момента я летала только в эконом-классе, поэтому и лимузин, доставивший меня в аэропорт, и сам перелет произвели на меня сильное впечатление. Равно как и дом Филиппа с просторным кинозалом в подвале. Конечно, всю дорогу до Сан-Франциско я недоумевала, почему он захотел меня увидеть, даже думала, что он делает это, чтобы показать свою власть. Дескать, я доставил вас сюда на частном самолете, чтобы сообщить об увольнении из театра и посмотреть, как вы будете реагировать. Но когда я приехала в его дом, он был само обаяние… Учитывая природную сдержанность Филиппа, это давалось ему нелегко. «Вы задниц не целуете, это точно», — сказал он, держа мой отчет в руке. Затем Филипп попросил меня поработать с ним над сценарием ближайшие семь дней. И попросил озвучить цену. Я сказала, что получаю зарплату в театре, поэтому не жду ничего… кроме упорной работы. «Для меня вы еще один писатель, и это еще один сценарий, который требует основательной переработки. Так что если вы готовы к уступкам, думаю, у нас может получиться». Следующие семь дней мы провели, раскладывая сценарий на части и снова собирая их вместе. Филипп отложил все свои дела, чтобы иметь возможность работать со мной, и, к счастью, он оказался вменяемым в том, что касалось критики. Мы выкинули все откровенно неудачные куски, сюжет обрел хоть какую-то динамичность, герои стали более естественными… Но… Прочитав, что получилось, я сказала ему, что сценарий стал намного лучше, однако он далек от идеала. Филипп проглотил это молча. Вне всякого сомнения, за эти дни между нами возникли какие-то отношения. Филипп закрытый человек, но когда он узнает тебя ближе, он может быть очень забавным. К тому же мне нравилось, что он умный. Для парня, который владеет двадцатью миллиардами, он был в меру начитан, много знал о кино, но самое главное — он был готов потратить кучу денег на искусство. Короче, в последний день нашей работы мы устроили себе запойный марафон…

— Водка? — поинтересовался я.

— Разумеется, — подтвердила она, игриво поднимая брови. — Мой любимый яд.

Я встретился с ней взглядом.

— Позвольте мне догадаться, что произошло потом.

— Да, вы догадались абсолютно верно. Только когда я проснулась, Филиппа уже не было. Хотя… на подушке лежала романтическая записка: «Позвоню». По крайней мере, он не подписал ее «Ф. Ф.». Итак, я вернулась в Милуоки и, черт побери, не дождалась от него никаких вестей. Через полгода я прочитала в какой-то газете, что «Последний шанс» запущен в производство в Ирландии. Еще через восемь месяцев фильм представили к показу в единственном кинотеатре в Милуоки, и, естественно, я пошла его посмотреть. Я не могла поверить своим глазам… Филипп не только выбросил восемьдесят процентов сделанных нами изменений, он восстановил половину диалогов, которые никуда не годились. Разумеется, я была не единственной, кто думал, что он ошибся в выборе, поскольку газеты пестрели унизительными статьями о провале… и о том, что Филипп порвал отношения с топ-моделью, с которой встречался последний год… Это объясняло, почему он мне не звонил. Я была настолько разочарована — тем, что наша работа прошла впустую, и тем, что он так наплевательски отнесся ко мне, — что я села и напечатала Филиппу резкое письмо, в котором выразила свое неудовольствие. Если честно, я не рассчитывала, что он мне ответит. Но примерно через неделю он появился на моем пороге. И первое, что он сказал, было: «Я ошибался во всем. Особенно в тебе».