Молодые, но взрослые: поиск доверия себе и своим решениям - Стефания Андреоли

при деле, а некоторые даже сменили больше одной работы за последние двенадцать месяцев – по собственной инициативе.

Мои данные вовсе не картина идеального мира. Они вполне соответствуют последней информации, опубликованной Национальным институтом статистики, который в ноябре 2022 года (данные за сентябрь)[55] заявил, что влияние пандемии сошло на нет, уровень занятости вырос и что по сравнению с осенью 2021 года цифры внушают оптимизм.

И действительно, несмотря на то что большинство изданий в этот период пестрели следующими заголовками: «ISTAT – безработица в Италии среди молодежи выросла до 23,7 %», «Занятость в Италии: безработица среди молодежи на уровне 24 %», «Безработица среди молодежи в Италии выше среднего по ЕС», если читать сами статьи и пытаться разобраться в данных, окажется, что цифры как раз свидетельствуют о том, что ситуация находится под контролем и вовсе не напоминает апокалипсис.

В сентябре 2022 года общая занятость росла, а количество неактивных людей – тех, у кого нет работы, кто не стремится ее искать, – уменьшилось. В то же время в этой категории увеличилась доля лиц до 25 лет. Конечно, не все из них (сразу) находят работу, однако данные по-прежнему демонстрируют положительную тенденцию: годом ранее уровень безработицы среди молодежи был почти на пять процентных пунктов выше. Ни в одной из других групп населения в целом не наблюдается более значительного снижения безработицы.

Я не буду рассматривать вопрос о том, как заголовки создают сенсацию и используют в своих интересах скорость, с которой средний пользователь их пробегает, довольствуясь тем, что он узнал новость, даже не читая ее. Я также не буду принимать во внимание значительное количество функциональных неграмотных, которые, прочитав статью, рискуют ее не понять (в том числе из-за когнитивного искажения, вызванного названием), – некоторые издания, по-видимому, подают в качестве проверенной информацию о том, что уровень безработицы растет и приближается к 24 %, усиливая чувство индивидуального и коллективного разочарования, беспокойства и отчаяния. На самом деле эти факты искажены. В действительности новость заключалась в том, что безработица среди молодежи выросла на 1,6 процентных пункта по сравнению с августом 2022 года (месяцем ранее), но общая занятость выросла после двух месяцев незначительного спада (ниже 1 %), при этом тенденция развития в годовом исчислении однозначно положительная.

Следовало бы завлечь читателя обещанием хороших новостей: молодые взрослые на протяжении 2022 года изменили положение на рынке труда, установив рекорд занятости, который не был отмечен в других демографических сегментах. Это смягчило последствия кризиса, вызванного пандемией. Однако случилось по-другому.

Не буду вникать в логику журналистов. Я лишь размышляю о том, какой эффект они производят своими статьями, и то, что я вижу, кажется мне сплошной вариацией на одну и ту же тему. Мы продолжаем рассказывать друг другу истории, которые говорят, что мы топчемся на месте, что перемены невозможны. Истории, которые пессимистичны без меры и по пояс затягивают в болото пропаганды, как зыбучие пески. Повсюду я читаю, вижу и слышу сообщения о том, что все идет плохо.

Что ж, все не совсем так. Дела обстоят плохо, но по иным причинам.

Бэби-бумеры против поколения Y

На мой взгляд, основное поле, на котором разыгрывается столкновение поколений, – работа. Под этим я подразумеваю не только занятие, ради которого будильник будит нас ни свет ни заря, чтобы пойти туда, где мы должны делать что-то в обмен на деньги. Я имею в виду и символическое, и психологическое наполнение этого понятия.

Для Зигмунда Фрейда здоровый человек – это тот, кто способен работать и любить. По мнению Альфреда Адлера[56], здоровый индивид любит, работает и активно вносит свой вклад в благополучие сообщества. Последнее – это тоже своего рода работа, за которую вы получаете качественную компенсацию взамен количественной (денежной). Мнения Фрейда и Адлера для меня равносильны признанию, что немногие в наши дни могли бы назвать себя здоровыми. С другой стороны, обратите внимание: мне кажется, что в нашу эпоху плохое самочувствие стало статистической нормой, а хорошее – исключением. И как и все исключения, хорошее самочувствие рассматривается как случайность, отклонение от нормы.

Иными словами, работа – показатель здоровья. Общество, обеспечивающее мало рабочих мест, порождает пассивных, зависимых, не вносящих свой вклад в общее дело субъектов.

Гендер и возраст. Сегодня разрыв в обществе, касающийся работы, проходит по этим линиям. С точки зрения функционирования человека и психологической динамики мы перешли от классовой борьбы к борьбе поколений.

Гендер и возраст. Сегодня разрыв в обществе, касающийся работы, проходит по этим линиям. Не вдаваясь в экономические и финансовые аспекты, я бы сказала: с точки зрения функционирования человека и психологической динамики сегодня мы перешли от классовой борьбы к борьбе поколений.

Старшие взывают к своему любимому «в мое время», младшие не знают, о чем те говорят. И не потому, что не жили в те времена, а потому что фраза «в мое время» отсылает к ушедшему миру, его нельзя вернуть или повторить, – миру, который смотрелся выигрышно только в ту эпоху. Он имел негативные последствия, за которые сегодня и расплачиваются молодые взрослые.

Два поколения говорят об одном и том же, но абсолютно по-разному. И поэтому они не понимают друг друга.

Федерика поставила учебу на паузу – по-видимому, выбрала не тот факультет, и у нее случился кризис. Пока раздумывает, что делать дальше, она устроилась продавщицей в магазин.

Она предана своему делу, и, несмотря на классические истории в духе абсурда, всегда возникающие при работе с большим количеством людей (иногда она делится этими историями на сессиях), ей нравится это занятие. Оно отвлекает ее от переживаний о том, что поступление в университет было ошибкой. Федерика работает в магазине нижнего белья и пижам. Недавно она подумала: почти за целый год родители ни разу не навестили ее в магазине. Так что как-то вечером она сказала за ужином, что родители, возможно, могли бы зайти к ней за подарками к Рождеству.

Конечно, разговор о подарках – благовидный предлог: для нее было важно, чтобы родители увидели, как она работает, каким-то образом поучаствовали в сценарии, где она была одним из персонажей. Ей хотелось, чтобы они оценили, как она внимательна к клиентам, какие приветливые улыбки расточает и с каким терпением противостоит провокациям и грубости.

Приглашая родителей в магазин, она хотела показать, что чувствует себя на своем месте. Да, она не смогла реализовать свои планы, но сумела быстро сориентироваться, отреагировать на неожиданные изменения и продолжить строить свою жизнь, не отказываясь от самостоятельности. Ей было мало собственной поддержки. Ей хотелось, чтобы отец с матерью поняли, что уже известно ей самой: у нее все складывается хорошо. Они должны были осознать: временами нужно больше таланта, чтобы изменить планы, когда дела не задались, чем следовать планам.

Федерика понимала: родители недовольны, что она устроилась в магазин, а готовься она к экзаменам – они радовались бы. В глубине души она искала альтернативный повод для личной гордости. Ей хотелось видеть родительское уважение, которого отец и мать, скорее всего, к ней не испытывали. Однако она надеялась заслужить его, удивив родителей: в свои двадцать лет она никогда не работала раньше и была самой младшей в своем отделе, но знала, что способна произвести хорошее впечатление, и хотела, чтобы родители тоже в этом убедились.

В тот вечер отец признался, что они с женой уже ходили в магазин, где Федерика работает, – но на прошлой неделе, когда у Федерики был выходной. Что они почувствовали бы себя неловко, если бы спортивные штаны или хлопковую рубашку им вынесла дочь. «Мы рады, что ты не сидишь без дела, но не проси нас радоваться тому, что наша дочь торгует трусами», – сказали родители…

Эрика отучилась в профессиональном колледже и начала искать работу.

– Моя жизнь была распланирована до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать, – сказала она мне как-то, – я знала, что мне делать, вплоть до окончания учебы. Но я не понимаю, куда мне двигаться дальше.

Совершеннолетие, то есть момент, на котором ее план жизни обрывался, немного беспокоило ее, но до тревоги дело не доходило. Пока она не обнаружила, что в семье от нее (младшей из четырех детей) ожидали, что она – первой в истории семейства – окончит университет. Крик